В миску щедро кладут сметаны. Но у Тимоши маленький ротик, ей не съесть столько сразу. Напробовавшись от души, кошка ставит хвост вертикально, в позицию «котеночек», и мелко бежит в комнату к Марку с криком: «Мява! Мява!» Псу все ясно; он оставляет игру и идет за своей порцией.
Очень удобно. Если бы не кошачье приглашение, люди могли бы и прогнать из кухни: не путайся под ногами, и так тесно. Но если Тима угощает — нечестно гнать. Пес собирает на язык добрую половину сметаны сразу, кошка, жмурясь, наблюдает с табурета.
Для людей у Тимоши есть ещё одно важное слово — «ай!»
На людей она ругается очень редко, но надо же иногда объяснить, что кошка сердится! Например, что сейчас на руки не хочет. Или — что не хочет уходить с кресла. Или — что надо дверь открыть. И вот тогда она тихонечко говорит: «Ай!» — очень негромко. Но если не услышать или не принять к сведению, тогда начнёт шипеть и плеваться: «Тебе вежливо сказано было! Непонятливый, что ли?!»
А кто-нибудь из гостей ещё скажет: «Да ерунда какая-то! Когда кошки сердятся, они шипят!» — и снова тянет руку. А ему опять: «Ай!» — и коготком — хвать! И уже гость: «Ай!» И тогда мы ему скажем: «Ну что, теперь понятно, почему „ай!“?» Обычно тогда уже понятно.
Я это к чему: говорить умеют все. И если у тебя есть желание — как в одной древней книге сказано, с горчичное зерно — услышать, что тебе пытаются сказать, то можно понять кого угодно. И кошку, и собаку — и даже другого человека.
Красавица
Биби-Ханум — невероятная красавица. Таких поискать.
Кошка она не простая, а персидская. Грива у неё, как у львицы, цвета абрикосового мороженого, уши с кисточками, лицо совиное, глаза золотые. Носик треугольный, крохотный; можно сказать, совсем его нет — как нарисованный. Носит не штаны, как все кошки, а целые шаровары восточные, кремового цвета, с завитушками. Хвост — будто опахало. Прямо павлин бы позавидовал такому шикарному хвосту.
Кто Биби-Ханум ни увидит — все ахают: «Какая красавица! Хоть бы на открытку или в кино снимать такую красоту! Просто чудо, а не кошка!» — а она сидит гордо, выдвинув пушистый подбородок, томно прикрыв золотые очи. Слушает. Любит, когда её хвалят. И когда называют Биби-Ханум — любит, потому что, вообще-то, все её зовут Бибишка.
Когда Биби-Ханум на выставке, на голубом матрасике лежит, вся расчёсанная, напудренная и ослепительно прекрасная — все думают, что характер у неё самый изысканный. Как у любимой жены восточного падишаха. Что она вот так, на голубом матрасике целыми днями и нежится, а встаёт только чтобы откушать белого куриного мяса и изысканно поиграть с пёрышком на палочке. И никто не знает, как оно на самом деле.
Например, что самое любимое угощение у Биби — не курятина и не паштет из печёнки, как по статусу положено. Больше всего на свете она любит сырую картошку.
И где тут аристократизм?
Придёшь на кухню чистить картошку — а Биби тут как тут. И крутится, и вертится, и просит низким голосом, который называют «контральто» — и за пальцы хватает: дайте, ну, дайте хоть кусочек! И надо ей отрезать ломтик тоненько и в рот дать: носа-то у Биби нет, рожица плоская — и с пола, и с блюдца тонкий кусочек картофеля ей взять тяжело.
И на голубом матрасике Биби спать не любит, а любит — на венике. Совсем никуда не годится: идёт пышная кошка в богатой шубе, вся расчёсанная и напудренная — и ложится на пыльный веник, и пыль с него переходит на шубу, и кошка катается, и трётся, и мурчит — и через четверть часа уже не очень понятно, где веник, а где кошка.
И пудра, и причёска идут коту под хвост.
Пробовали мы веник прятать. Стало хуже: обиделась Биби-Ханум и ушла спать неведомо куда. А когда выспалась и вернулась, все догадались — то ли под диван залезала, то ли за холодильник: пыли на ней — шерсти из-под пыли не видно. А на лице написано невероятное самодовольство: «Что, съели?» Пришлось вернуть веник на место — всё-таки, меньше вреда.
И изысканно играть в пёрышко Биби-Ханум тоже не умеет: пёрышко от палочки она норовит оторвать напрочь. Больше любит играть с бумажным шариком на нитке — чтобы его подбрасывали повыше, словно он — птичка. Из-за пышной шубы кошка кажется толстой, а на самом деле она очень гибкая и спортивная: за игрушечной «птичкой» подпрыгивает без разбега метра на полтора, ловко ловит, отрывает и уносит, рыча. Любимая игра: «поймала — и съем».