Он заснул. И в ту ночь увидел сон.
Роза лежала на комоде. Лепестки превратились в стекло. Прекрасная, как совершенное произведение искусства, роза тихонько зазвенела, когда Майкл осторожно взял ее за стебель и вставил в петлицу рубашки. Она все еще приятно пахла.
Спускаясь по лестнице с тремя листами бумаги в одной руке и изящной авторучкой в другой, Майкл понял, что в доме пока не произошло ничего особенного.
В постели он написал на одном листе пять коротких стихотворений. Язык не поворачивался назвать их произведениями — так, проба пера.
Но Майкл убедился, что его способности не исчезли, напротив, даже развились, хотя в последнее время он вспоминал о них редко.
Он прошел через французское окно в патио.
Предстала мне во сне:
Она о сказочной горе,
О баснословной Аборе
Слух чаруя, пела мне.
Мора, впрочем пела не о Аборе, а о райском уголке под названием Амхара. Майкл коснулся ее ауры, и она позволила ему проникнуть в лабиринт каскарских слов с улыбкой, которую можно было назвать соблазнительной. Кларкхэм, сидевший напротив Моры за столиком под тентом, как будто ничего не заметил. Она играла на инструменте, похожем на лютню, иногда останавливалась и наугад перебирала струны.
Николай уже позавтракал, он сидел на белой железной скамье возле низкой кирпичной стены, которая отделяла патио от розового сада. Бири отсутствовал.
— Вы мне сегодня снились, — сказал Майкл Море.
— Вот как? — Она перестала играть.
— Вы пели, как сейчас, и у вас была лютня.
— Это пликтера, — поправила она. — Где же я играла?
Майкл не ответил. Он повернулся к Кларкхэму и протянул лист со стихами.
— Вам это интересно?
Кларкхэм пробежал глазами стихи и положил лист на стол.
— Вы знаете, что нет.
— Откуда мне знать, что вам нужно?
Кларкхэм пристально посмотрел на Майкла. Николай беспокойно пошевелился на скамейке. За садом на мраморно-ледяном полу возле купола стояли Шахнур, Харка, Бек, Тик и Дур. Слишком много для одного Майкла, если объединятся…
— Ночью я старался вам помочь, — сказал Кларкхэм.
— Да, послали сновидение. Мало проку.
Майклу стало вдруг жаль Изомага. Кларкхэм рассмеялся.
— Молодой человек, на моем веку Песен Силы было побольше, чем на вашем.
— Мне не нужно внушений во сне. Я их уже достаточно получил.
— От Тонна?
Майкл кивнул.
— А то от кого же? Неважно. Я от них освободился. Я теперь сам по себе.
У него возник ясный образ: свободное падение, неуклонное стремление к цели. Майкл ощутил в себе силу.
Силу бомбы.
Арно Валтири положил начало его преображению. Журавлихи и Ламия (последняя, может быть, неосознанно) подхватили эстафету. Их молоты выковали волю Майкла, путешествие закалило ее и наполнило сознание образами, способными развиваться беспредельно. Кларкхэм сам нынче ночью запустил часовой механизм, послав Майклу сновидение, хотя и довольно неудачное, поскольку сам не ведал, что творил.
— Не слишком ли смело? — усмехнулся Кларкхэм. — Вы ведь еще даже не взрослый. Вам, наверно, лет шестнадцать по земному исчислению. А я старше города, в котором вы родились.
— Вы всюду приносили несчастье, куда бы ни приходили. Даже вначале… когда служили Черному Ордену.
Последнее было лишь догадкой, но, похоже, Майкл угодил в точку.
Кларкхэм прищурился, и его руки на столе сжались в кулаки.
— Ведь это вы — человек из Порлока? — продолжал Майкл. — Вас подослал Малн, чтобы помешать Колриджу. Вы сделали свое дело, но потом начали раздумывать, нельзя ли гибриду совместить интересы сидхов и свои личные. И вас заинтересовало, что написал бы Колридж, если бы ему не помешали…
Кларкхэм встал.
— Через много лет вы сами научились магии и убедили Эмму Ливри станцевать для вас Песнь. Похоже, тогда вы были очень близки к цели, поэтому Таракс решил сжечь Эмму.
— Я любил ее.
В голосе Кларкхэма послышалась угроза. Мора взглянула на него и сразу отвернулась, не выдержав его взгляда.
— Кого еще вы использовали? — продолжал Майкл. — Насколько лучше жилось бы этим людям, если бы вы оставили их в покое? Только с Арно вышло иначе.
— А вам известно, кто такой Валтири?
— Нет, — ответил Майкл. Он предпочел бы этого не знать.
— Майкл, его сородичи — птицы. Кледары. Он соблазнил меня, а не наоборот. Я нашел путь в Царство много веков назад, но его музыка отворила в моем доме ворота, которые я не смог затворить. Это он привлек ко мне внимание в Царстве, в результате сидхи напали на меня, разрушили мой дом и поработили моих жен. Его сородичи научили сидхов колдовать с помощью музыки… и он внушил мне мысль о моем могуществе. Валтири был волшебником, юноша, последним из кледаров. А теперь сами можете вообразить, как долго он ждал этого момента и где он сейчас. И еще — как я зол на него и на Тонна.
Он потянулся и зевнул.
— Предлагаю закончить этот нелепый разговор. Еще хватит времени обсудить все грехи и ошибки, сначала надо завершить Песнь. Юноша, я вас знаю уже достаточно и могу сказать с уверенностью: вам совершенно необходимо закончить Песнь. Она уже внутри вас, не так ли? Неважно, какую роль тут сыграло мое сновидение.
— Оно было как мыльная опера, — заметил Майкл. — Неужели вы думали, что Колридж хотел написать такое?
В патио появился Бири с запотевшим кувшином и стаканами на подносе. Кларкхэм нахмурился и отмахнулся.
— У меня есть только общее преставление. Я всегда знал структуру Песни, но без деталей.
— Может быть, секрет Песни в другом. В том, как она преобразуется в своем вместилище.
— Вы начинаете говорить загадками, — удивился Кларкхэм и снова сел.
— А что это было за сновидение? — поинтересовался Николай.
— Я как будто попал в настоящий чертог наслаждений. Видел Мору, она играла, пела. А я был поэтом, вольным и своенравным, и бродил по лесам вокруг дворца. Мора служила у императора. В нее влюбился придворный маг и звездочет, я тоже ее любил. Мы встречались под кедрами. Звездочет приревновал. Он посоветовал Кубла хану послать флот на завоевывание Восьми Островов, то есть Японии. И подстроил, чтобы разбойники похитили вольного поэта и продали рабом на галеру, на тот самый флот.
Николай зачарованно слушал. Мора сложила ладони на столе. Бири поставил поднос и наполнил стакан.
— А дальше? — спросил Николай.
— Потом звездочет решил жениться на абиссинской деве. Он знал, что флот должен пойти на дно, а с ним и соперник. Действительно, поднялась сильная буря и потопила корабли императора, как и предвидел звездочет, и все мореплаватели утонула. Но воля молодого поэта оказалась слишком сильна, даже смерть не смогла разлучить его с любимой. Он вернулся и призраком посещал дворец.
— И об этом хотел написать Колридж? — спросил Николай.
— Никто не знает, что он хотел написать, — заявил Майкл. — Зачем мы все вам понадобились? — обратился он к Кларкхэму. — Почему бы вам не завершить Песнь самому?
— Изомаг хорошо знает, что в Песни Силы главное — форма, — пояснил Бири. — Чтобы придать ей форму, нужен поэт.
— Именно так, — подтвердил Кларкхэм.
— И вы думаете, я могу сравниться с Колриджем?
Кларкхэм задумался, потом отрицательно покачал головой.
— Нет, юноша, вы не обладаете его лирическим даром. Тем не менее вы способны придать Песни форму. Вы можете завершить Песнь.
— Пожалуй, я не стану этого делать, — с усилием произнес Майкл. — Вы не заслуживаете власти. Вы покинули своих жен, бросили на произвол судьбы Эмму Ливри. Сколько еще людей пострадало из-за вас? Арно просто дал вам то, что вы заслужили.
— Бедный грустный немец, — проговорила Мора, опустив глаза.
— К Малеру я не имел никакого отношения, — пробормотал Кларкхэм, не глядя на нее. — И к его сыну тоже. Это не моя работа.