Он вдруг спокойно, беззлобно улыбнулся Майклу.
— Юноша, я прошел через многое. Меня уже не остановить.
— Значит, вы прекрасно обойдетесь без моей помощи. Вы сочинили для меня сновидение, вот и придайте ему форму. Если я не способен заменить Колриджа, может, это удастся вам.
— Я не поэт.
— Конечно, не поэт. Вы паразит. Рветесь к власти, которой не заслуживаете.
— Я не паразит. В худшем случае, симбионт. На вас, кажется, слишком сильно повлиял Тонн, и вы неверно понимаете мои взаимоотношения с артистами и художниками. Я сотрудничаю с ними, вдохновляю их.
— Тонн сказал, что когда-нибудь у нас снова придут к власти поэты. Я не позволю вам стать диктатором.
Кларкхэм глубоко вдохнул и с присвистом выпустил воздух сквозь зубы.
— Похвальная храбрость. И глупость… — Он указал на Николая. — Взгляните-ка.
На скамейке лежал страшно изуродованный труп Николая. Под ним образовалась лужа крови. Кларкхэм поднял палец, и Николай обрел свой прежний вид.
— Я бы не прибег к столь примитивному методу, — продолжал Кларкхэм, — если бы имел дело с достойным противником. Но дело обстоит иначе. Поэтому условия будут таковы: или вы мне даете заключительную часть Песни, или Николай превращается в то, что вы видели. Но сейчас необходим перерыв. Слишком много эмоций. Мы должны поразмыслить, подготовиться.
— Мне не нужно готовиться, — возразил Майкл. Он дал Кларкхэму последний шанс, а Изомаг ответил только угрозой. — Я могу написать прямо сейчас.
— Я настаиваю на перерыве, — заявил Кларкхэм.
Мора равнодушно смотрела на розы в саду. Николай, как и накануне вечером, сидел с озадаченным видом. Он ничего не почувствовал.
— Пусть Мора покажет вам и вашему другу дворец. Здесь есть что посмотреть. Чертог наслаждений — весьма причудливое сооружение, и я не пожалел усилий для его восстановления. Хотелось бы, чтобы плоды моих трудов приносили максимальную пользу. — Он улыбнулся не без приятности. — А нашу игру закончим позднее. Сегодня чудесный день. Прошу. — Кларкхэм махнул рукой в сторону Моры и встал из-за стола.
— Будьте с ним поосторожнее, — говорила Мора, ступая по мраморно-ледяному полу. — Изомаг очень сильный чародей.
— Я знаю, что сильный, — согласился Майкл.
Она повернулась и с болью посмотрела на него.
— Тогда зачем же вы его злите?
— Я очень долгое надеялся, что он укажет мне путь домой и поможет людям в Царстве. А оказалось, ему нужна только власть. Он хочет стать вторым Адонной.
Мора медленно покачала головой, не сводя с Майкла глаз. Казалось, она немного жалеет его.
— Всей истины не знает никто. Так сказал Изомаг, и он, несомненно, прав. Во всем есть тайна и чудо.
— Он мне ничего не сделает, пока не получит то, что хочет… И потом… — Внутри опять зажужжали мухи. — Мне уже наплевать. Я на все согласен. Так что пойдем и покончим с этим.
Мора склонила голову набок.
— Неужели поэта с Земли нисколько не интересует возможность осмотреть Занаду?
Эти слова задели Майкла. Возможность действительно уникальная, но уже ничто, кажется, не в силах вызвать у него благоговейного трепета.
— Пожалуй, — пробормотал он.
— Тогда начнем отсюда…
У края гигантского шатра в окружении нескольких кедров начиналась черная мраморная лестница и вела в недра холма. Мора сняла фонарь с медной полки и пошла вниз первая. За ней почти вплотную ступал Николай. Майкл отставал от него на несколько шагов.
— Чем вы занимаетесь у Кларкхэма? — спросил Майкл.
— Делаю, что он хочет. — Голос Моры почти мгновенно утонул в свисте подземного ветра.
— А что именно? — допытывался Майкл, хоть и сознавал, что ведет себя бестактно.
— Когда Изомаг сюда пришел, тут было одно лишь море. Малн уступил этот край согласно Пакту. Изомаг был очень несчастен, у него ничего не осталось. Он потерял всех, кого любил. Остались только Харка и Шахпур, но они мало чем могли помочь. Он обладал силой, но ему не хватало…
Она подняла руку, и Майкл почувствовал, как Мора заглядывает в его ауру памяти в поисках подходящего слова.
— Вдохновения? — подсказал он.
— Да. Я тоже была одна. Меня изгнали за любовь к человеку. Я странствовала по морю, и Изомаг взял меня к себе. Он перестал страдать от одиночества, и к нему вернулась сила воображения. Тогда он и создал чертог наслаждений.
Они продолжали спускаться в холодную тьму.
— Как же ему удалось все это построить? — спросил Николай.
— Он не строил, — ответила Мора, и эхо повторило ее слова. — Песнь изначально имеет множество форм. Он просто взял Песнь такой, как есть, и позволил ей создать Царство в его владениях.
Майкл на ходу ощупал стены и обнаружил лед с каменными прожилками, очень мелкими. Внизу слышался грохот, ступени сотрясались в лад с его раскатами.
— Царство воздвигнуто на льду, — пояснила Мора. — А он начинается еще несколькими милями глубже. Этот лед — часть Песни, холод среди мрака. Он тает и образует реку. А река…
Они свернули за угол, и в глаза ударил холодный голубовато-зеленый свет. Капли влаги стекали по гладким ледяным стенам. Мелкие ручейки собирались обочь лестницы в желоба.
— Река впадает в море, — продолжала Мора. — Но по пути увлажняет землю. Так лед дает жизнь — холодное превращается в теплое. Это тоже часть Песни. Но кое-что не упоминается ни в одном из ее проявлений.
Она остановилась и указала на стену. Глубоко во льду застыли продолговатые рыбы с кошачьими и оленьими головами. Приглядевшись, Майкл понял, что они не настоящие. Иллюзию портили тонкие трещины. Под другим углом зрения они превратились в камышинки с глазами.
— Песнь всегда содержит больше, чем способен передать певец.
Ступени закончились, но путь продолжался по льду. Николай угодил ногой в трещину, и Майкл схватил его за руку.
— Для туристов маршрут не приспособлен, — криво усмехнулся русский.
Лед приобрел более светлый и живой зеленоватый оттенок. Тоннель расширился, Мора показала на большой ледяной мост.
— Пойдем туда.
Наверху свод подземелья украсили причудливые узоры из льда и мрамора. Внизу справа талая вода собиралась в большой поток, который слева низвергался водопадом. Ледяные глыбы, прежде видневшиеся издали, оказались с крупный особняк каждая. И не все они были из льда. Как писал Колридж, обломки скал скакали в токе вихревом. Ледяной мост — сводчатый, о двух пролетах, был, очевидно, естественного происхождения, хоть и вполне удобен. Он, не содрогаясь, принимал на себя удары каменных и ледяных глыб.
Они двинулись по мосту. Николай — шел неохотно, боясь поскользнуться и сорваться в бездну. Веяло холодом и сыростью. Шум падающих струй, пронзительный скрежет и грохот оглашали подземелье.
За мостом начинался узкий тоннель с низким потолком, его стены тоже были из льда и камня.
Ближе к выходу преобладал камень. Они вышли на уступ под открытым небом, с него открывался вид на глубокую клиновидную теснину — «романтическую пропасть» Колриджа. Сотней ярдов ниже талая вода вырывалась гигантским фонтаном, и пенистый поток уносил обломки льда и камня. Кроны деревьев образовали над выступом полог, сквозь который пробивался тусклый свет. На ветвях блестели капли. Николай поежился.
Уступ привел к краю ущелья, возвышавшемуся над садами. Под теплым небом лениво текла извилистая река, вода в ней напоминала расплавленную бронзу. На противоположной стороне теснины виднелись ступени, по которым Майкл и его спутники поднимались к дворцу в день прибытия. Вслед за низвергающейся водой взгляд Майкла опустился туда, где в синих струях бились льдины.
— А теперь спустимся к садам. — Мора взяла Майкла за руку, но он остался на месте.
— Мы только теряем время.
— Пожалуйста, пойдем, — настаивала она.
— Или я сделаю то, ради чего меня сюда привели, или уйду сейчас же, — твердо заявил Майкл.
Мора попятилась и сложила руки на груди. Смущенный Николай засунул большие пальцы за ремень и отступил в сторону.
— Почему вы так торопитесь? — спросила Мора. — Ведь времени достаточно.