- Дорогой, - сказала Мария. - У меня для тебя маленький подарок.
Она что-то вынула из кармана плаща и вложила в его руку.
- Это всего-навсего перчатки, дорогой, но с ними моя любовь, говорила она. - За такое короткое время я не могла сделать ничего получше. Я бы хотела тебе что-нибудь вышить - я бы хотела сделать что-нибудь достойное тебя. Но я шила их с тех самых пор как... как...
Продолжать Мария не могла. Она выпрямилась, чтобы не расплакаться.
- Я буду думать о тебе всякий раз, как буду их надевать, - сказал Хорнблауэр. Он надел перчатки, хотя с мешком в руках делать это было неудобно. Перчатки были очень красивые, толстые, шерстяные, с отдельными большим и указательным пальцами.
- Они в точности на меня. Спасибо тебе за заботу, дорогая.
Они дошли почти до причала. Скоро это испытание останется позади.
- Семнадцать фунтов у тебя? - задал Хорнблауэр ненужный вопрос.
- Да, спасибо, дорогой. Я боюсь, это слишком много...
- И ты сможешь получать половину моего жалованья, - резко, чтобы не выдать своих чувств, продолжал Хорнблауэр. Потом, поняв, что говорил слишком уж резко, добавил: - Пора прощаться, милая.
Он выдавил из себя это непривычное слово. Вода у пристани стояла высоко. Это означало, что сейчас прилив - он учитывал это, отдавая приказы. Стало быть, он сможет воспользоваться отливом.
- Милый! - воскликнула Мария, поднимая к нему лицо.
Он поцеловал ее. Снизу доносились мужские голоса и знакомый стук весел на банках: команда шлюпки их заметила. Мария слышала это не хуже Хорнблауэра и поспешно отняла холодные губы.
- До свиданья, мой ангел.
Больше не о чем было говорить, нечего делать. Конец одного короткого жизненного эпизода. Хорнблауэр повернулся прочь от Марии, прочь от мирной, штатской семейной жизни, к полной опасностей жизни военной.
3
- Стояние прилива и отлива, сэр, - объявил Буш. - Отлив начнется через десять минут. Якорь выбран до панера, сэр.
- Спасибо, мистер Буш. - В сером предрассветном сумраке можно уже было различить лицо Буша. Рядом с Бушем стоял Провс, и. о. штурмана, старший штурманский помощник. Он наравне с Бушем претендовал на внимание капитана. Согласно адмиралтейским инструкциям. Провсу поручалось "вести судно из порта в порт под руководством капитана". Но из этого никак не следовало, что Хорнблауэр не должен предоставлять другим офицерам случая попрактиковаться - скорее наоборот. И вполне возможно, даже очень вероятно, что Провс, прослуживший на флоте тридцать лет, будет пытаться перехватить руководство судном у молодого и неопытного капитана.
- Мистер Буш! - сказал Хорнблауэр. - Снимайтесь с якоря, пожалуйста. Возьмите курс, чтоб обойти косу.
Стараясь не подавать виду, Хорнблауэр внимательно наблюдал за Бушем. Тот в последний раз огляделся по сторонам, прикидывая направление ветра и начинающегося отлива.
- Приготовиться на шпиле, - скомандовал он. - Отдать передние паруса. Эй, наверху, отдать марсели.
Хорнблауэр вдруг осознал, что может полностью положиться на Буша. Он мог бы с самого начала в нем не сомневаться и напрасно не доверял своим воспоминаниям двухлетней давности. Буш отдавал приказы через правильные промежутки времени. Когда подняли якорь, "Отчаянный" двинулся кормой вперед. Руль положили на борт, матросы на баке обтянули шкоты передних парусов, и корабль повернулся. Буш приказал выбрать шкоты до места и отправил матросов к брасам. Легкий ветер наполнил паруса, и корабль двинулся вперед, наклонившись всего на один-два градуса. В мгновение ока он набрал скорость, при которой судно уже слушается руля, и заскользил по воде, руль уравновешивал давление парусов - живое, прекрасное существо.
Незачем вслух хвалить Буша, слишком уж простая операция - сняться с якоря. От того, что он снова на идущем по морю корабле, Хорнблауэру стало радостно. Матросы побежали наверх, ставить брамсели, потом нижние прямые паруса. Тут Хорнблауэр вспомнил.
- Мистер Провс, пожалуйста, дайте мне подзорную трубу. Он поднял к глазу тяжелую подзорную трубу и направил ее за корму. Еще не совсем рассвело, и "Отчаянный" отошел примерно на милю от недавней стоянки. И все же Хорнблауэр сразу увидел, что искал, - одинокое серое пятнышко на пристани у самой воды. Возможно, мелькало что-то белое - может быть, Мария махала носовым платком, но в этом он не был уверен. Впрочем, он об этом и не думал. Всего-навсего одинокое серое пятнышко. Хорнблауэр посмотрел снова и опустил подзорную трубу - она была тяжелая и руки у него немного дрожали. Первый раз в жизни он уходил в море, оставляя на берегу кого-то, не безразличного к его судьбе.
- Спасибо, мистер Провс, - сказал Хорнблауэр резко, возвращая подзорную трубу.
Он знал, что должен быстро отвлечься, быстро найти, чем занять свои мысли. К счастью, у капитана на только что вышедшем в море корабле недостатка в заботах не бывает.
- Ну, мистер Провс, - сказал он, глядя на пенистый след корабля и на разворот парусов. - Ветер пока не меняется. Мне нужен курс на Уэссан.
- Уэссан, сэр. - У Провса было длинное скорбное лицо, как у мула. Он, не меняя выражения, переваривал полученную информацию.
- Вы меня слышали, - с внезапным раздражением отрезал Хорнблауэр.
- Да, сэр, - торопливо ответил Провс. - Уэссан, сэр. Есть, сэр.
Конечно, было оправдание для его первой реакции. Никто на "Отчаянном", кроме самого Хорнблауэра, не знал, что в адмиральских приказах. Никто не знал даже, в какую точку земного шара они направляются. Упоминание Уэссана хоть немного сужало выбор. Исключались Северное и Балтийское моря, а так же Ирландия, Ирландское море и залив св. Лаврентия. Но оставалась Вест-Индия, мыс Доброй Надежды или Средиземное море - путь к ним ко всем проходил мимо Уэссана.
- Мистер Буш! - сказал Хорнблауэр.
- Сэр!
- Можете отпустить подвахтенных и отправить матросов завтракать, когда сочтете нужным.
- Есть, сэр.
- Кто вахтенный офицер?
- Карджил, сэр.
- Значит, он отвечает за палубу.
Хорнблауэр огляделся. Все в порядке, "Отчаянный" держит курс в сторону Ла-Манша. И все же что-то не так, что-то необычно. Постепенно Хорнблауэр осознал. Впервые за свою жизнь он покидал гавань в мирное время. Прежде, когда бы его судно ни выходило в плаванье, оно тут же подвергалось дополнительной опасности, помимо морских - в любую минуту на горизонте мог появиться неприятель, и через час команде пришлось бы драться, спасая себя и корабль. И опаснее всего был первый выход в море с только что набранной, недообученной командой - это был наиболее вероятный, и вместе с тем наименее удачный момент встретить неприятеля.