И библиотеки. Тихие. Спокойные. Убежища от сумятицы подростковой жизни. В которой девушки, пахнущие травяным шампунем, не дают тебе ничего, кроме поцелуя, и смеются, в которой мальчишки в спортивном зале толкают тебя, а ты со смехом толкаешь их в ответ, скрывая за бурным весельем ужас в обезумевших глазах.
Он помнил то ощущение, какое испытывал, оказавшись в библиотеке, где ему не грозило ничье нападение, но где он был окружен вещами куда более опасными, чем те, что подстерегали его в коридорах школы.
Потому что здесь были сконцентрированы мысли.
Юный Ланглуа сидел и впитывал в себя эту силу. Силу, основа которой – знания, информация, мысли и спокойное убежище, где ты можешь набираться всего этого.
Инспектор Ланглуа из отдела по расследованию убийств Квебек-Сити оглядел посещение библиотеки с антресолью, с ее резным деревом, старыми томами. Он размышлял о людях, которых должен был опросить. О людях, которые имели доступ ко всем этим книгам, всему этому спокойствию, всей этой силе.
Об англоязычных канадцах.
Справа от него сидел помощник, фиксировавший ход расследования. Слева – человек, которого до этого дня Ланглуа видел только издалека. Он слушал его лекции. Видел на экране телевизора. На процессах, на публичных слушаниях, на ток-шоу. И на похоронах шесть недель назад. Вблизи старший инспектор казался другим. Прежде Ланглуа видел его только в костюмах, с аккуратными усиками. Теперь он носил не только кардиган и вельветовые брюки, но и бородку, в которой пробивалась седина. А над правым виском появился шрам.
– Alors[28], – начал Ланглуа. – Прежде чем сюда войдет первый из них, я бы хотел еще раз пробежаться по тому, что нам известно на данный момент.
– Жертва, – начал зачитывать из своего блокнота помощник, – опознана как Огюстен Рено. Возраст семьдесят два года. Ближайшая родня – бывшая жена – извещена. Детей нет. Формально она опознает его позднее, но сомнений у нас нет. О том, что это он, говорят обнаруженные при нем водительские права и медицинская страховая карточка. Еще в его бумажнике обнаружилось сорок пять долларов, а в карманах еще три доллара и двадцать два цента мелочью. Когда тело было поднято, под ним оказались еще двадцать восемь центов. Как мы считаем, они выпали из кармана. Монеты современные. Все канадские.
– Хорошо, – сказал Ланглуа. – Продолжай.
Рядом с ним сидел и слушал старший инспектор Гамаш, положив руки на стол и накрыв одну руку другой.
– Под телом мы нашли сумку. В ней была карта Квебека, сделанная от руки.
Она лежала на столе перед ними. На карте были отмечены участки города, где Рено проводил раскопки в поисках Шамплейна, и стояли даты, уходящие на многие десятилетия назад.
– Есть какие-либо соображения? – спросил Ланглуа у Гамаша, когда они все втроем осматривали карту.
– Вот что представляется мне существенным.
Палец Гамаша остановился над пустым местом на карте. На карте, где были обозначены только те здания и улицы, которые Рено считал важными для своих поисков. Места, где мог быть захоронен Самюэль де Шамплейн. Здесь были показаны базилика Нотр-Дам-де-Квебек и кафе «Бюад», здесь были показаны разные рестораны и дома, которым «посчастливилось» привлечь внимание Рено.
Остальная часть великолепного Старого города словно и не существовала для Огюстена Рено.
А прямо там, куда указывал палец Гамаша, находилось Литературно-историческое общество. Но оно отсутствовало. Не было нанесено на карту. Его не существовало в Шамплейноцентрическом мире Рено.
Ланглуа кивнул:
– Я тоже обратил на это внимание. Возможно, у него не было времени внести поправки.
– Это не исключено, – сказал Гамаш.
– И что вы думаете?
– Я думаю, было бы ошибкой, если бы мы позволили страсти Рено ослепить нас. Убийство может не иметь никакого отношения к Шамплейну.
– Тогда зачем он там копал? – спросил молодой помощник.
– Хороший вопрос, – печально улыбнулся Гамаш. – Похоже, это ключ к разгадке.
– Верно. – Ланглуа сложил карту и сунул ее назад в сумку.
Гамашу стало любопытно, зачем Рено нужна была такая большая сумка, если там лежала одна только карта.