— Легавые! — сказал Джонсон. — Опять к кому-нибудь забрался негр, а явились за мной.
— Это мы посмотрим, — сказал сквозь зубы Шепард. Он остановил машину у дверей и выключил свет. — Вы, ребята, марш домой — и спать, — сказал он. — Этим займусь я.
Шепард вылез и твердо двинулся к патрульной машине. Он просунул голову в окошко. Полицейские глядели на него непроницаемо и многозначительно.
— Дом на углу Шелтона и Мельничной, — сказал тот, что сидел за баранкой. — Разворочено, словно танк прошел.
— Мальчик был в кино на другом конце города, — сказал Шепард. — И с ним мой сын. В тот раз он был ни при чем, и в этот — тоже ни при чем. Я отвечаю.
— Я бы на вашем месте не брался отвечать за такого отпетого шпаненка, — сказал полицейский, который сидел ближе к Шепарду.
— Я сказал, что отвечаю за него, — холодно повторил Шепард. — Один раз вы, голубчики, промахнулись. Кажется, хватит.
Полицейские переглянулись.
— Что ж, не наша печаль, — сказал первый и включил зажигание.
Шепард вошел в дом и сел в темной гостиной. Да, Джонсон чист, и боже упаси навести его на мысль, что его подозревают. Если он подумает, что опять возбудил подозрения, все пропало. Надо только удостовериться, насколько прочное у него алиби. Зайти разве к Нортону, спросить, не отлучался ли Джонсон из кинотеатра. Нет, это совсем не годится. Джонсон разгадает его уловку и взорвется. Лучше спросить у него самого. Без обиняков. Шепард мысленно прикинул, как поведет речь, встал и подошел к двери Джонсона.
Дверь была открыта, словно его здесь ждали, хотя Джонсон уже лег в постель. При свете из передней можно было различить его очертания под простыней. Шепард вошел и стал в ногах кровати.
— Уехали, — сказал он. — Я им заявил, что ты тут не замешан и я беру это на свою ответственность.
С подушки донеслось неясное:
— Ага.
Шепард замялся.
— Руфус, ты, кстати, никуда не отлучался из кинотеатра?
— Сами прикидываетесь, что доверяете незнамо как, — немедленно крикнул оскорбленный голос, — а сами ни фига не доверяете! Как не поверили в тот раз, так и теперь! — Незримый, этот голос с гораздо большей определенностью исходил из сокровенных недр Джонсонова существа, чем в те минуты, когда лицо его было видно. То был вопль укоризны — с едва заметным оттенком презрения.
— Неправда, я тебе доверяю, — горячо сказал Шепард. — Совершенно доверяю. Я в тебя верю и полагаюсь на тебя целиком.
— А сами за мной шпионите все время, — угрюмо сказал голос. — Сначала ко мне подсыпались с вопросиками, а сейчас потопаете через переднюю, подсыплетесь с вопросиками к Нортону.
— У меня и в мыслях не было расспрашивать Нортона, — ласково сказал Шепард. — Не было и нет. И я тебя вовсе не подозреваю. Да и мог ли ты за такое время добраться сюда с того конца города, залезть в чужой дом и опять вернуться в кино.
— А, вот почему вы мне верите! — крикнул Джонсон. — Потому что я, по-вашему, все равно не успел бы обернуться.
— Да нет же! — сказал Шепард. — Я просто считаю, что у тебя достаточно ума и силы воли, чтобы не наделать новых глупостей. Я считаю, что ты теперь основательно разобрался в себе и уяснил, что никаких причин куролесить у тебя нет. Я считаю, что при желании ты способен добиться чего угодно. Вот почему я тебе верю.
Джонсон сел в постели. В полосе неяркого света показался его лоб, лица по-прежнему не было видно.
— Между прочим, я бы и за такое время туда залез, если б захотел, — сказал он.
— Да, но этого не было, я знаю, — сказал Шепард. — И не сомневаюсь ни секунды.
Наступило молчание. Джонсон лег обратно. И тогда голос, глухой и сдавленный, как бы исторгнутый через силу, сказал:
— С какой стати человеку воровать и бузить, когда у него и так все есть, чего надо.
У Шепарда перехватило горло. Ему же отдают должное! Ему говорят спасибо! В голосе парня слышна благодарность. Он стоял, глупо улыбаясь в темноте, стараясь продлить эту минуту. Невольно сделал шаг вперед, протянул руку к подушке Джонсона и коснулся его лба. Лоб был холоден и сухо шершав, как ржавое железо.
— Я понимаю, сын. Спокойной ночи.
Он быстро повернулся и вышел. Закрыв за собою дверь, он остановился, превозмогая волнение.
Дверь напротив, в комнату Нортона, была открыта. Мальчик лежал на боку и глядел в освещенный коридор.
Теперь с Джонсоном все пойдет гладко.
Нортон сел и стал знаками подзывать Шепарда к себе.
Шепард увидел, но тут же заставил себя посмотреть мимо. Нельзя сейчас идти к Нортону разговаривать, этим он подорвет доверие Джонсона. Его кольнуло сомнение, но он не двинулся с места, притворяясь, будто ничего не замечает. Завтра — день, когда им назначено прийти за ботинком. Вот что закрепит те нити, которые протянулись меж ними. Он круто повернулся и пошел к себе.