И поэтому, когда все сели за стол, Станислав, слушая, что говорит друг, — тот провозглашал первый гост, — перелил водку из своей рюмки в стакан и долил стакан из бутылки. Софья Николаевна скользнула по лицу Станислава молниеносным взглядом и начала преувеличенно внимательно смотреть в рот своему сыну. Геннадий Егорович тоже заметил манипуляции, которые производил Станислав, и подмигнул ему; Шурочка, посмотрев на лицо своего тестя, подмигивающего кому-то, перевела взгляд на гостя, увидела стакан в его руке и понимающе улыбнулась, хотя, конечно, она не могла ничего понять.
— …Именно поэтому, — продолжал говорить Вениамин, — так неожиданно собрались мы за этим столом.
— Хороший тост, — сказала Шурочка, — ты просто оратор! Только я ничего не поняла…
— Я — тоже, — сказал Геннадий Егорович.
— А чего тут не понять, — Софья Николаевна положила Станиславу в блюдце кусочек селедки. — Веня все правильно сказал: надо выпить за человеческие обязанности. — Софья Николаевна пригубила рюмку и поставила ее на стол. — Правильно говорил Веня.
Станислав молчал. Одним махом выпив полстакана водки, он, отрешившись, вслушивался в свой организм, надеясь на то, что сейчас все изменится, что алкоголь быстро сделает свое дело, и от мрачного настроения не останется и следа.
— Что заскучал, Стас? — тихо спросил Вениамин, но все услышали эти его слова и начали смотреть на Станислава.
— Да-а, — многозначительно протянул Геннадий Егорович, — были когда-то и мы рысаками…
Шурочка выпила водку, поперхнулась, покраснела, но почти тут же храбро предложила:
— Давайте еще по рюмочке!
Вениамин взял у нее из рук бутылку, поставил на стол и отчужденным голосом сказал, обращаясь к Софье Николаевне:
— Нет, мама, ты тоже не поняла мой тост. И никто не понял. Если только Станислав… Потому-то он и решил покончить с этим делом единым махом… — Вениамин кивнул на стакан, который Станислав продолжал стискивать в руке… — Да, Стас? Верно я говорю?
— Ты говоришь верно, — ответил Станислав.
— Итак, Шурочка, мама и папа! — торжественным голосом почал Вениамин, но не закончил — в саду появилась Ольга.
Ольга была в белоснежном костюме, в туфлях на высоком каблуке, которые делали ее стройную фигуру еще более стройной и привлекательной; голубые Ольгины глаза с удивлением смотрели на Станислава. Было что-то пугающее в красоте Ольги Барабановой. Она стояла в тени молоденького дуба; тени и солнечные пятна играли у нее на лице, на белоснежном костюме, на оголенных руках…
— По какому случаю праздник? — спросила она.
— Ты пришла вовремя, — ответил Вениамин. — Ты…
Но ему снова пришлось оборвать свою фразу, потому что сестра продолжала говорить:
— Здравствуй, Стасик…
— Здравствуй, Оля.
— На обед, Оленька? Замечательно. Садись с нами, выпей.
— Обязательно выпью — минеральной воды, если есть.
— Теперь слушайте новость, — сказал Вениамин. Он сунул руку в карман — и на свет появилось уже знакомое Станиславу письмо. — Только внимательно слушайте. Я получил известие о том, что меня повысили в должности…
— Неужели? — воскликнула Софья Николаевна.
Шура смотрела на мужа широко открытыми глазами.
— Теперь я заведующий отделом промышленности и строительства горкома партии, — объявил Вениамин.
— Здорово! — воскликнула Шурочка. — Венечка, поздравляю!
— А кем ты был? — спросил Геннадий Егорович.
— Инструктором, — ответила Софья Николаевна за сына. — У тебя, Гена, девичья память!
— Поздравляю, Веня, — сказала Ольга. — Ты растешь, как…
— …тесто на дрожжах, — сказал Геннадий Егорович.
— Продолжай в том же духе, — напутствовала сына Софья Николаевна. — Я думаю, что у тебя хватит энергии для того, чтобы подняться еще выше.