Она встала со скамейки:
— Ну, что ж, милочка, Тамарочка, мне очень жалко, что у вас ничего не получилось. Пойду я. Желаю тебе быть счастливой.
— До свидания, Варвара Петровна.
Тамара Акимовна некоторое время смотрела вслед своей гостье и думала о том, что потеряла одновременно трех хороших людей — Юру, Станислава, Варвару Петровну.
Клавдий Сергеевич Вахтомин не подозревал о том, насколько серьезным было решение Тамары Акимовны. Вернувшись домой из Дементьева, обсудив со Станиславом вопрос о его работе на комбинате и почти совсем успокоившись, Клавдий Сергеевич решил выждать денек-другой, после чего снова заглянуть к Тамаре Акимовне на огонек.
В следующий понедельник Станислав должен был выйти на работу, и Вахтомин собрался поговорить с глазу на глаз с мастером Рожковым Вадимом Кирьяновичем, которому предстояло принять в свою смену Станислава в качестве ученика станочника.
Из всех инженерно-технических работников комбината Вадим Кирьянович Рожков был для Вахтомина наиболее «неудобным» коллегой. Они недолюбливали друг друга, но их объединяло общее дело. Они сдавали один другому смену и принимали ее. Поэтому мастер Рожков хорошо знал, какими грехами страдает этот «правдолюбец» Вахтомин. Иногда, когда Вахтомин начинал разглагольствовать с трибуны собрания «о дальнейших перспективах повышения производительности труда», «об улучшении качества изделий», о том, что «не все еще цехи и участки пришли к убеждению о необходимости вскрывать свои внутренние резервы», — в таких случаях Рожков бросал с места:
— Почему же в вашей смене сегодня весь день простоял токарный станок?
Рожкову всего двадцать пять лет; он рыжий, высокий и сутулый; на лице застыло насмешливое выражение (так кажется Вахтомину); глаза — не поймешь, какого цвета: серое с зеленым. Когда Вадим Кирьянович смотрит на Вахтомина, Клавдий Сергеевич испытывает чувство, будто сменщик пронизывает его взглядом насквозь и выворачивает ему душу. В отличие от практика Вахтомина, Рожков имеет средне-техническое специальное образование, и поэтому Клавдию Сергеевичу всегда становится не по себе, когда Рожков присутствует на собрании.
Если это случается, Вахтомин долго не выступает, чтобы не будить в своем сопернике чувство протеста; но выступать приходится, и тогда Рожков снова бросает с места: «Вы ратуете за качество, а почему же сами запороли вчера двести половых досок?»
Вадим Рожков, — такой же, как и Вахтомин, сменный мастер заготовительного цеха, был бельмом на глазу у Клавдия Сергеевича; дела в смене Рожкова шли, как правило, настолько успешно, что Вахтомин не мог по-настоящему придраться к сменщику. Когда Рожков сдавал смену, станки были отлично вычищены, детали, которые ждали обработки, аккуратно сложены на своих местах.
Все же Вахтомин находил огрехи в работе смены, которой руководил Рожков, и говорил об этом там, где следует говорить о недостатках. Но рожковские огрехи были обычно настолько маловажны, что на информацию Вахтомина никто не обращал внимания.
Иногда, улучив минутку, Рожков подходил к Клавдию Сергеевичу, улыбался и говорил:
— Напрасно, Клавдий Сергеевич, пустяками занимаетесь…
— Для вас, может, это и пустяк, — отвечал Вахтомин сердито, — а для меня вопрос первостепенный. Из пустяков складывается вся наша жизнь.
— A-а, тогда другое дело, — прищуривался Рожков. — Тогда я молчу.
В повседневной своей работе Вахтомин и Рожков общались очень мало, по целым месяцам они не обменивались и десятком фраз. Порою Вахтомин как бы между прочим спрашивал у Рожкова:
— Что ж вы, Вадим Кирьянович, на собрание не явились?
— А какой стоял вопрос?
— Вопросов было много. Обсуждали пилорамщика Сорокина, который в нетрезвом виде на работу явился, приняли также решение организовать кружки художественной самодеятельности, потому что наша молодежь…
— Решение о борьбе с катаклизмами в природе не выносили?
— Что? Вы, Вадим Кирьянович, недооцениваете…
— Точно, — стараясь подделаться под официальный тон Вахтомина, отвечал Рожков. — Я недооцениваю. — И уходил восвояси.
Вахтомин и Рожков никогда не ссорились, но они недолюбливали друг друга — и соперничали. И если Клавдий Сергеевич очень серьезно относился к этому соревнованию и старался приложить все силы к тому, чтобы победить, то Рожков делал свое дело играючи, его голоса почти не было слышно в цехе, а смена работала безукоризненно. Вахтомин чувствовал себя не очень уютно, видя, как легко Рожков делает то, что самому Вахтомину дается с большим трудом.