— Геллер! — взвизгнула Ксюша, — Геллер из «Ресторатора»? Серьезно?
— Ну да, — почти равнодушно. Словно каждый день спала с владельцами заводов, газет и пароходов.
— Ненавижу тебя, — зарычала старшая Сокол, — Такой мужик и не мой.
— Какой — такой?
Настя прекрасно знала ответ на этот вопрос, но ей было интересно послушать версию сестры.
— Это же Геееееллер, — протянула Ксюша с придыханием, — Он как Король Артур в бизнесе. Чистые руки, чистое сердце, чистая совесть. Без страха и упрека. Миллиардами не ворочает, конечно, но вполне обеспечен по нашим меркам. Я с ним пересекалась на прошлой Ярмарке, а на этой не вышло.
— Ты как раз рекрутов набирала, когда он выступал, — подсказала Настя, — И на фуршете занята была.
— Почему я его сразу не узнала? Стрижку что ли сменил?
— Ага.
Сестрица неожиданно прекратила восторженный стрекот, уставилась на Настю пытливым взглядом.
— А ты его откуда знаешь, мелкая?
— Из клуба. Он мой клиент, — многозначительно вздохнула, добавив, — тот самый.
— Что? — взвизгнула Ксюша, — Тот самый секс-кроссфитер, которого ты уже третий месяц мечтаешь изнасиловать?
— Он самый, — простонала Настя.
Сестра подняла нож, сполоснула. Все это с гаденькой ухмылочкой.
— Ну что ты за коза такая, — наигранно злилась она, — Я бросаю всю свою бумажную волокиту, несусь вытаскивать из петли брошенную именинницу…
— Не перегибай уж с петлей, — одернула ее Настя.
— Цыц! Я бы уже удавилась с твоим этим, — Ксюша изобразила лицом крайнюю степень омерзения, — И с рационом букашки вместо еды, и с пытками, которые ты называешь тренировками.
— Ксю, ну хватит уже.
— Да, пожалуй. Так о чем я? Ах, о петле, — вспомнила она, — Собиралась вынимать из петли хладный труп, а она тут тепленькая под Геллером трепыхается. Хорошо задержалась, а то наверно пришлось бы из-под него вынимать?
— Зачем это? — хихикнула Настя, совсем развеселившись.
— От зависти, безусловно. Такой мужик. Хорошо, что ушел, а то я за себя не отвечаю, — подвигав бровями, уточнила, — Вы ведь… Да?
— О, да, — подтвердила младшая Сокол.
Старшая захныкала.
— И как он?
— Лучше тебе не знать.
— А по сравнению с этим твоим? — Ксюша снова изобразила, что съела лимон с горчицей.
— Я… Я не знаю, Ксю.
Настя села, положила руки на стол, уронила на них голову, глухо заговорила:
— Я так устала от его наплевательства. А Сашка… Он хороший, понимаешь? Последняя надежда была — вдруг импотент, но не повезло.
Ксюша хмыкнула.
— Странное у тебя понятие везения. Послать пора этого… — она хотела выразиться честно и грубо, но решила смягчить, — этого козла. Я бы на твоем месте вцепилась в Геллера. Или отдавай мне. Я не гордая. Могу принять по-родственному. Ты же донашивала мои шмотки в детстве.
— Отстань, — отмахнулась Настя.
— Не отдашь, значит?
— Нет. Не знаю… Черт, Ксюх, я так запуталась. С одним не успела распрощаться, а уже другого в койку затащила.
— Не успела? Ты с ним с самого начала пытаешься распрощаться, а он все равно возвращается и здоровается, как ни в чем ни бывало. А ты прощаешь. Идиотка.
— На этот раз не буду. Хватит.
— Неплохой настрой. А Геллер чего?
— Прицепилась ты со своим Геллером.
— Он не мой, — Ксюша печально вздохнула, — к сожалению.
Она, наконец, положила себе на тарелку торт, попробовала, скривилась.
— Ну и гадость.
— Ничего ты не понимаешь.
Настя перехватила сестру у помойного ведра, куда та собралась отправить свой кусок.
— Дай сюда, — она забрала тарелку и в два укуса заглотила тортик, — Ммм, блаженство.
— Совсем ты чокнулась со своим спортом, Настька, — Ксюша повертела пальцем у виска, — И с придурком своим тоже тронулась. Такой мужик сам пришел, цветы принес, — она кивнула на букет, который сама и поставила в вазу, — А ты его — за дверь. Это меня надо было гнать поганой метлой.
— Но ты обиделась бы, — предположила Настя.
— И что?
— Ну как же…
— Ох, дура ты, Сокол. Совсем тебя этот гад испортил. Торты жрешь поганые, убиваешься в зале до обморока, любовника не в состоянии нормально поиметь даже в день рождения, — продолжала сокрушаться Ксюша.
— Выпить хочешь? — предложила Настя, чтобы хоть на время заткнуть этот фонтан.
— Не откажусь. А ты?
— Режим. Не буду.
Ксения в очередной раз обречено вздохнула, зная, что бесполезно ее уламывать.
— Ладно. Наливай, а то уйду.