Артур молчит.
— Ты видел, что я могу сделать. Видел, что я делаю. Мой брат не боялся меня по причине, которую ты не понимаешь. Он был моим старшим братом. Всегда сильнее меня, умнее, быстрее. И все, что я мог тогда, — заставлять бабочек танцевать. Поджигал хворост. Приказывал капле застыть в воздухе. Ты видел другое, Артур. Уходи. Башня закончена. Я предлагаю тебе это в последний раз. На моих руках кровь Эльзы, Игрэйн, Утера. Я не хочу еще больше ночных кошмаров. Убирайся.
Артур долго стоит на месте, разглядывая звезды, а потом разворачивается и идет к тронному залу.
*
Прежде чем выйти из своей спальни, Вортигерн выпивает доверху заполненный приторно-сладким вином кубок. Идея, которая кажется дурной на трезвую голову, после выпитого превращается в отвратительную. Стража салютует ему на выходе — Мерсия вымуштровал их на совесть за последние недели, и теперь они не засыпают даже перед рассветом — Вортигерн проверял много раз. Но теперь ему безразлично, что стража увидит его.
Корона наливается тяжестью, ноги заплетаются на ступенях. Он вспоминает, как в детстве прятался в коридорах от гвардейцев отца.
— Маленький принц решил поиграть? — спрашивали няньки, если во время побега он сталкивался с ними.
Никому не было дела до того, где проводят ночи дети простолюдинов, но каждый шаг Вортигерна сопровождался записью в летописи. За столом обсуждали его дурное поведение: случайно сожженную скатерть, грозу, которая всегда происходила по его вине. Он мечтал однажды проснуться сыном кузнеца или пекаря, пока Утер не сказал: «Все будет хорошо».
Тогда Вортигерн понял, что означает власть. Ты можешь приказать им отвернуться. Можешь приказать им забыть. Можешь заставить их делать все, что тебе нужно. Пусть записывают в летописи — летописи легко переписать. Пусть обсуждают за столом — стол можно сжечь вместе с теми, кто занимает его напрасно.
— Я смогу защитить тебя, — говорил Утер. Но он не мог, а Вортигерн постепенно учился управлять своей силой. Все было хорошо: по крупицам он собирал знания и готовился прожить тихую жизнь в тени брата, пока детское обещание не нарушила помолвка.
— Кто это? — Артур стоит возле окна. В его спальне темно. В оконном отверстии — башня. Окрепшая за последнюю неделю луна окрашивает ее серебром. Верхушка переливается сине-желтыми бликами.
— Твой король, — Вортигерн закрывает дверь и запирает засов.
— Вам что-то нужно, сир?
Вортигерн молча снимает одежду: куртку, рубашку, ремень, сапоги, брюки.
— Ты вырос в борделе, племянник. Угадай, зачем я здесь?
Артур подходит вплотную, снимает рубашку, развязывает узел на штанах и толкает Вортигерна к стене возле двери. Они слышат громкий стук каблуков за дверью — эхо разносит гулкий звук. Не обращая внимания на звук, Артур разворачивает Вортигерна лицом к стене — тот упирается ладонями в шершавую каменную поверхность и закрывает глаза в предвкушении.
— Пустите меня! — крик Катии возвращает его в реальность. Он дергается, пытаясь отойти, но Артур стоит вплотную, а его рука придавливает лицо Вортигерна к стене.
— Вам нельзя к нему, миледи, — тихий голос стражника.
— Пустите! У меня подарок, — настаивает Катия.
Мокрая от теплой слюны рука Артура заставляет Вортигерна прикусить губу.
— Мы выполняем приказ, миледи, — отвечает стражник. — К тому же вы одна.
— Я просто хочу передать подарок!
Вортигерн жалеет, что не пустил дочь раньше. Принесла бы свой подарок неделю назад, вручила и успокоилась еще на полгода. Он видел вышивку: меч, обрамленный бутонами роз.
Артур проникает в него пальцами, а свободной рукой хватает за волосы и давит сильнее.
— Миледи, прошу вас, возвращайтесь к себе, если ваш отец узнает…
— К черту отца! — кричит Катия. — К черту вас всех! Надоело!
Слышно топот каблуков — он постепенно гаснет. Пальцы Артура выскальзывают, вместо них Вортигерн чувствует теплый член. От боли он прикусывает губу сильнее и пытается сжать стену пальцами — ногти цепляются за зазубрины камня. Потом боль проходит, и каждое движение Артура отзывается удовольствием. Снова и снова — Вортигерн теряет счет времени и вспоминает о нем, когда горячая ладонь закрывает ему рот:
— Тише, — шепчет Артур. Вортигерн понимает, что начал стонать.
Стража за дверью не издает ни звука.
Артур выходит из него, прежде чем кончить, а потом прижимается грудью к спине Вортигерна и сжимает член.
— Не на…
Утер никогда не делал этого. Все заканчивалось, когда Утер получал свое. Он уходил, а у Вортигерна была возможность представить остальное, и этого хватало. В конце оставалось только представлять, наблюдая за счастливой семейной жизнью.
Артур сжимает ладонь на губах Вортигерна сильнее, заставляя его замолчать, и продолжает двигать другой рукой. Зажатый между стеной и племянником, Вортигерн может только дышать — часто и судорожно. Когда он кончает, Артур отпускает руку, и стражники за дверью, наверняка, слышат громкий стон.
— Скотина, — шепчет Вортигерн.
— Я знаю, — Артур уходит к своей кровати, по пути собирая одежду, и ложится.
Вортигерн тщательно проверяет одежду, стряхивает грязь, налетевшую с пола.
— Оставьте это, — Артур смеется.
— О чем ты?
— Даже если вы выйдете голым, они не раскроют рта.
— Зачем все портить, Артур?
— Вы — король. Вы ничего не можете испортить.
Вортигерн оставляет завязки на рубашке без внимания. Когда он выходит, стража салютует.
— Приходила ваша дочь, сир, — говорит один из них.
— Я слышал.
— Прикажете в следующий раз пустить ее, сир? — спрашивает гвардеец. Вортигерн ищет в тоне его голоса усмешку или неподобающую фривольность, но там… страх.
— Вы все сделали верно, — отвечает король. — Мой племянник сам может решить, кого пускать в свою спальню, но моя дочь — незамужняя девушка.
— Да, сир, — они салютуют повторно.
Вортигерн спускается по ступеням. После секса ему жарко и хочется спать. По пути встречаются еще два караула. Грохот доспехов надоедает Вортигерну:
— Оставьте это, уже ночь, — говорит он.
— Да, сир.
Когда за ним закрывается дверь собственной спальни, он с облегчением садится на кровать и начинает снимать обувь. Артур прав — они ничего не скажут. Им страшно. Они помнят горящий лес, помнят падение глупого ремесленника. Туман страха, расползающийся от Вортигерна, превратился в плотную массу. Пока она накрыла один лишь замок, но скоро перетечет к Лондиниуму, а оттуда на кораблях — дальше. Мордред потерпел неудачу, но лишь потому, что ему противостоял сам Вортигерн. Подобной ошибки они не допустят.
Они.
Вортигерн бросает взгляд на свое отражение. Рубашка смята, брюки завязаны кое-как. Он вглядывается пристальней и начинает смеяться. Поначалу смех едва слышен, но постепенно превращается в оглушительный гогот.
— Сир, с вами все в порядке? — кричит стражник из-за двери.
— Передайте моему племяннику, что я забыл у него одну мелочь. Пусть вернет мне ее утром.
— Как скажете, сир!
Топот удаляющихся сапог.
Корона. Он забыл ее, когда собирался в спешке. Лучше было пройти по замку голым.
В отражении Вортигерн широко улыбается самому себе. На его голове нет короны, но разве эта побрякушка что-то значит? Власть приходит со страхом, власть приходит со знаниями и опытом, а всего этого у них уже достаточно. Он улыбается еще шире:
— У нас.