— Что ж, вы добрая душа, да ведь не все такие; вот узнаете немного свет, увидите. Не желаю я вам, правда, больших испытаний, а хочу, чтоб вы попали к хорошим, добрым людям, которые приняли бы вас как родную. Ну, дайте-ка я еще раз взгляну, не едет ли он, — вспомнила Бета и отошла к углу дома, хотя и с лавки они видели всю дорогу.
— Вон едет кто-то: воз точно целая хата, — это он!
— Хоть бы его уж господь принес, — вздохнула Мадленка; она все время боялась, что ее начнут искать и найдут, иначе она, конечно, не спешила бы так.
— Да, это дядюшка Гаек; два воза: один пароконный, другой простой, сам высокий — все сходится точь-в-точь; это не кто иной, как дядюшка Гаек — так мне его в Малой Скаличке и описывали.
— Ах, Бетушка, теперь, когда он здесь, как мне хотелось бы вернуться! Сердце у меня будто надвое раскалывается. Ты-то домой пойдешь, а я останусь тут одна-одинешенька, как липа в поле. И свижусь ли когда с вами — один бог знает!..
— Ах ты дитятко мое бедное, да если б тебя сейчас тетка слыхала, от тоски бы она иссохла вся. И что это вам в голову приходит, как это вы говорите, что не вернетесь? Ведь гора с горой не сходится, а с человеком человек... разве не знаете? Бог даст, снова увидимся в добром здоровье, да я еще на вашей свадьбе спляшу.
— Ну, ты всегда весела и не знаешь, каково мне, — отвечала Мадленка, и глаза ее наполнились слезами.
— Что ж делать: разговоры разговариваются, хлеб естся, вода льется, человеку удастся когда-нибудь от всех забот избавиться. Что смех, что слезы, девушка, выходит одно на одно; так уж лучше будьте веселы и думайте о том, что господь бог с нами всюду.
Возы тем временем подъехали к корчме, где их уже ожидал батрак с сеном, потому что с давних пор в этой корчме около полудня Гаек кормил коней. Хозяин корчмы, уже издали снимая шляпу, тоже вышел из двери, приветствуя гостя. Начался разговор о грузе; корчмарь расхваливал лошадей Гаека, а Гаек все переводил разговор на других коней, как это в обычае у людей подобной профессии. У каждого сословия свои интересы.
— Пойди, Бетушка, заговори с ним обо мне, — попросила Мадлена. — Ты смелей меня.
— А может, нам раньше у его работника разузнать, как да что? Как вы думаете?
— Зачем? Ведь не работник же будет решать; иди, иди, Бетушка, передай ему привет от тетки.
— Да уж идите вы лучше сами, Мадла; ведь вам нечего стыдиться, он такой же человек, как и мы. А ваши слова больше будут ему по душе; идите уж вы сами, а я с ним и без того поговорю.
— Кажется, эти женщины хотели бы с вами поехать, они ждут вас здесь с утра. Поговорите с ними, а я пока приготовлю завтрак, — с этими словами корчмарь вошел в дом, оставив Гаека, к которому уже подходили Мадленка с Бетушкой, перед дверью.
— Если я не ошибаюсь, — начал сам Гаек, — вы хотите подъехать со мной немного?
— Я-то нет, дядюшка, — отозвалась Бета, — а вот нашей Мадле надо бы доехать до Вены, я только провожаю ее.
— Вы, барышня, одна едете в Вену? К знакомым, верно? — с некоторым удивлением спросил Гаек Мадлу, не спуская глаз с ее раскрасневшегося лица.
— У меня там нет ни души: я собираюсь там найти себе работу, — тихо ответила Мадлена.
— Работу! Разве нет у вас родителей или друзей, что вам приходится зарабатывать себе на хлеб?
— Есть у нее родители — мать родная, а отец ее умер, когда ей было девять годков, в Юрьев день тому исполнится восемь лет. Мать вышла замуж второй раз, у девушки есть отчим. Есть у нее еще и тетка. Мадла, что ты должна передать хозяину?
— Милая Бетушка, тетя, наверное, ошиблась, ведь она возила пряжу в Градец уже очень давно и, как рассказывает, ехала вместе с дядюшкой Гаеком. И тетя говорила еще, что у хозяина был сын-подросток, который показывал ей дорогу в Градец.
— Теперь вспомнил, — засмеялся Гаек, — это был мой отец, а я тот самый подросток... С тех пор, конечно, прошло немало лет. Отец мой умер, и теперь дело веду я, а люди по привычке так и называют меня, как отца, дядюшкой; какой же я дядюшка?
— Да ведь это все равно. Так вот, дядюшка, эта самая тетка тоже просит вас взять с собой девушку, к вашей помощи все так охотно обращаются...
— Да и я с радостью каждому оказываю услугу по мере сил, а потому и эту барышню с удовольствием возьму с собой, и если смогу в чем-либо помочь, то обязательно сделаю. Но послушайте моего совета, барышня: если только вы можете остаться дома — останьтесь, а не можете — найдите службу здесь за меньшую плату; не стремитесь служить в Вене — там служба тяжелая. То, что вы заработаете в Вене, достанется вам дорогой ценой, и не одна девушка горько поплатилась за это. Мне жаль вас!