— И мы теперь снова можем быть друзьями?
— Конечно, — сказала она.
— И с Патриком?
— И с Патриком.
— И со всеми остальными?
— И со всеми остальными.
И я начал плакать. Но Сэм сказала мне прекратить.
— Помнишь, что я сказала Брэду?
— Да. Ты сказала, чтобы он сам извинился перед Патриком.
— Это и к Мэри Элизабет относится.
— Я пытался, но она сказала мне…
— Я знаю, что ты пытался. Я к тому, чтобы ты попробовал ещё раз.
— Ладно.
Сэм высадила меня. Когда она отъехала слишком далеко, чтобы увидеть меня, я опять начал плакать. Потому что она снова была моим другом. И теперь этого мне было достаточно. Я не хотел больше ввязываться в такие путаницы. Не хотел, чтобы кто-то ссорился из-за моих действий. Не хотел, чтобы Сэм расстраивалась из-за Крейга.
Поход на «Шоу ужасов Рокки Хоррора» сегодня вечером был напряжённым. Не из-за Мэри Элизабет. С этим всё было в порядке. Я извинился и спросил её, не хочет ли она мне что-нибудь сказать. И, как и раньше, я задал вопрос и получил на него очень длинный ответ. Выслушав её (я на самом деле слушал), я ещё раз извинился. И она поблагодарила меня за то, что я не пытался представить свой поступок невинным в её глазах, придумывая кучу оправданий. И всё стало, как раньше, разве что теперь мы были просто друзьями. Если честно, я думаю, что всё снова стало нормально в основном потому, что Мэри Элизабет начала встречаться с одним из друзей Крейга. Его зовут Питер, и он учится в колледже, что особенно радует Мэри Элизабет. На вечеринке у Крейга я услышал, как Мэри Элизабет сказала Элис, что ей намного больше нравится Питер, потому что «у него есть своё мнение», и они часто спорят. Она сказала, что я очень милый и понимающий, но наши отношения были слишком однообразными. Ей хотелось более открытого собеседника, которому не требовалось бы разрешение, чтобы что-нибудь сказать.
Мне захотелось рассмеяться. Или, может быть, разозлиться. Или, может, пожать плечами, удивившись, какие все странные, а особенно я. Но я был на вечеринке с друзьями, так что разницы особой не было. Я просто пил, потому что подумал, что пора бы мне перестать курить так много травки.
Вечер был напряжённым, потому что Патрик официально закончил играть в шоу Фрэнка эн Фертера. Он сказал, что больше не хочет этого делать… никогда. Так что он сидел в зале, смотрел шоу вместе со мной и говорил вещи, которые трудно было слушать, ведь я привык к тому, что Патрик не грустит.
— Ты когда-нибудь думаешь, Чарли, что наша компания такая же, как и все остальные, например, как какая-нибудь футбольная команда? И единственное различие между нами заключается в том, как мы одеваемся и почему?
— Да? – я ответил неуверенно, потому что не помнил, чтобы когда-нибудь задумывался о таком.
Между нами повисла пауза.
— А я думаю, херня всё это.
И он на самом деле так считал. Это было яснее некуда.
Роль Фрэнка эн Фертера играл парень, которого я не видел в других постановках. Он долгое время был дублёром Патрика, и вот, наконец, ему выпал шанс. Он довольно неплохо играл. Не так хорошо, как Патрик, но тоже довольно неплохо.
С любовью, Чарли.
11 мая 1992
Дорогой друг,
Последнее время я очень часто гуляю с Патриком. Но я не говорю много. Просто слушаю, потому что Патрику нужно выговориться. Но это совсем не то, что слушать Мэри Элизабет. Это иначе. Сейчас я чувствую, что поступаю не только правильно, но и так, как хочу сам.
Всё началось субботним утром после шоу. Я лежал в кровати, размышляя, почему когда-то, проснувшись, ты можешь заснуть снова, а когда-то — нет. В дверь постучала мама.
— Тебе звонит твой друг Патрик.
Я встал с кровати и отогнал от себя сон.
— Алло?
— Одевайся. Я еду.
Щелчок. И всё. Вообще-то, у меня было довольно много работы, ведь приближался конец учебного года, но было похоже, что мы займёмся чем-то интересным, так что я оделся. Патрик подъехал минут через десять. На нём была та же одежда, что и прошлым вечером. Он не принимал душ, ничего не делал. Сомневаюсь, что он вообще ложился. Он держался на кофе, сигаретах и «Мини Финс», таких маленьких таблетках, которые продаются в супермаркетах и на автозаправках. Они не дают заснуть. К тому же они законны, правда от них пить хочется.
Я забрался в машину Патрика, в которой было очень накурено. Он предложил мне сигарету, но я сказал, что не могу курить во дворе своего дома.
— Твои родители не знают, что ты куришь?
— Нет. А должны?
— Наверное, нет.
И мы поехали очень быстро.
Поначалу Патрик почти не разговаривал. Просто слушал музыку на проигрывателе. Заиграла вторая песня, и я спросил, не та ли это запись, что я составил ему на Рождество в качестве подарка от Тайного Санты.
— Я всю ночь её слушал.
Я понял, если бы это было сказано задушенным голосом, таким, какой бывает, когда долгое время пытаешься не плакать. И если бы лицо Патрика было печальным, таким, к какому я уже начал привыкать. Но Патрик улыбался. Нездоровой улыбкой. Оцепенелой и безжизненной. Он сделал звук громче. И стал ехать ещё быстрее.
— Скажу тебе одну вещь, Чарли. Я хорошо себя чувствую. Понимаешь, о чём я? Очень хорошо. Как будто я свободен от чего-то. Как будто мне больше не надо притворяться. Я перехожу в колледж, так? Там всё будет по-другому. Понимаешь, о чём я?
— Конечно, — сказал я.
— Я всю ночь думал, какие постеры хочу повесить к себе в комнату. И будет ли у меня голая кирпичная стена. Я всегда хотел иметь голую кирпичную стену, раскрасил бы её. Понимаешь, о чём я?
На этот раз я только кивнул, потому что вряд ли он ждал ответа «конечно».
— Там всё будет по-другому. Просто не может не быть.
— Будет, — сказал я.
— Ты правда так думаешь?
— Конечно.
И, мне кажется, я действительно понимал то, о чем говорил Патрик. Патрик был старше меня, он был в том возрасте, когда люди думают о колледже, беспокоятся об экзаменах, представляют, какой будет их комната в общежитии. От всего этого Патрика отвлекал Брэд. Думаю, Патрик не смог бы оставить его, не случись всего этого. Он бы поехал за ним в какой-нибудь далекий колледж, они по-прежнему скрывали бы свои отношения, Патрик страдал бы. Но все равно шел за Брэдом.
Теперь все изменилось. Я даже был рад за Патрика, но не так, чтобы не понимать, что ему больно сейчас.
— Спасибо, Чарли, - сказал Патрик, и теперь его голос был задушенным.
Так мы провели весь день. Смотрели кино. Ели пиццу. И всякий раз, когда Патрик начинал чувствовать усталость, мы пили кофе, и он принимал ещё одну или две «Мини Финс». Когда над городом сгустились сумерки, он показал мне все места, где обычно встречался с Брэдом. Он почти о них не говорил. Только смотрел.
Последним местом было поле для гольфа.
Мы сели на восемнадцатый участок, недалеко от лунки, который находился на довольно высоком холме, и наблюдали за заходящим солнцем.
Думаю, это было то место, где они встречались чаще всего. Думаю, они делали здесь очень многие вещи. Возможно, устраивали пикники, и признавались друг другу в любви, и целовались, и занимались сексом.
Патрик купил бутылку красного вина, предъявив поддельный паспорт, мы передавали её друг другу. И просто болтали.
— Ты слышал о Лили? — спросил он.
— О ком?
— Лили Миллер. Не знаю, какое у неё настоящее имя, но все звали её Лили. Когда я был во втором классе старшей школы, она училась в выпускном.
— Не думаю.
— Я думал, твой брат тебе рассказывал. Это же классика.
— Может быть.
— Ладно. Если уже слышал, скажешь.
— Хорошо.
— Так вот, Лили приходила сюда с тем парнем, который во всех постановках играл главные роли.
— С Паркером?
— Точно, с Паркером. Откуда ты знаешь?
— Моя сестра была в него влюблена.
— Чудно! — мы уже начали хмелеть. — Так вот, приходят Лили с Паркером сюда как-то ночью. У них такая любовь была! Он даже подарил ей свой значок с драматическими масками или что там.