Вместо того чтобы нагнуться и зажечь сигарету, он протянул свои руки и сложил их чашей вокруг моих, державших спичку, как обычно делают, когда дует ветер. Но ветра не было. Думаю, он просто хотел коснуться моих рук, потому что зажигал сигарету он намного дольше необходимого. Может, он хотел, чтобы я увидел его лицо в свете огонька спички. Увидел, какой он красавчик. Не знаю. Его лицо показалось мне знакомым. Но я не мог вспомнить, где его видел. И я по-прежнему думал о Патрике, который наверняка находится сейчас где-то в «удобном местечке».
Мужчина задул спичку.
— Спасибо.
Затянулся и выпустил дым.
— Без проблем, — ответил я.
— Ничего, если я присяду? — спросил он.
— Ничего.
Он присел. И еще что-то сказал. И я узнал его голос. Тогда я закурил другую сигарету и снова посмотрел на него, силясь вспомнить, и тут меня осенило. Это был парень, который ведёт новости спорта по телевизору! Это открытие заслонило все остальные мысли.
— Чудесный вечер, — сказал он.
Я не мог в это поверить! Наверное, я только кивнул, потому что он продолжал говорить. О спорте! Он рассказывал о перспективных любительских футбольных командах. Он даже упомянул имя моего брата! Клянусь! Я только спросил:
— Каково это, когда тебя показывают по телевизору?
Должно быть, мне не стоило этого говорить, потому что он встал и ушёл прочь. Он наверняка испугался того, что я узнал его. Наверное, он, как и Брэд, держал это все в тайне.
На другой вечер Патрик привёл меня в место, где продают попперсы — наркотики, которые употребляют ингаляционным путём. Попперсов у них не оказалось, но парень за кассой сказал, что у них есть кое-что не хуже. И Патрик это купил. Оно продавалось в аэрозольном баллоне. Мы оба оттуда нюхнули и, клянусь, нам показалось, что мы умрём от инфаркта.
В общем, думаю, Патрик провёл меня по всем местам, о которых иначе я бы и не узнал. Такие, как караоке-бар на одной из главных улиц города. И ночной клуб. И душевая в одном тренажёрном зале. Такие места. Ты же меня понимаешь? Я имею в виду места, в которых тебя могут обнять, напевая в микрофон. Или танцевать с тобой под грохочущую музыку среди движущихся тел. Или прижать к холодной кафельной стене одной из душевых кабинок и долго смотреть или долго целовать. Надеюсь, ты действительно меня понимаешь.
Потому что я сам мало понимаю сейчас. Я позволяю Патрику все это, обнимаю его в ответ, танцую, хотя это у меня получается плохо, и целую. По-настоящему. Мне это нравится.
Но Патрик поступает так не всегда. Он иногда цепляет парней. А иногда нет. В первом случае все начинается с того, что Патрик опять покупает вино, мы пьем, приезжаем в такое место, которое даже я могу назвать «укромным» и Патрик начинает меня целовать. Потом он долго смотрит на меня. Я не знаю, почему он это делает. Потом он говорит, что хочет найти кого-нибудь этим вечером. Что это будет любовь всей его жизни. Он очень часто повторяет эту фразу: «любовь всей моей жизни». И продолжает смотреть. Я смотрю в ответ и не знаю, что мне нужно делать. Тогда он предлагает мне сигареты, и, после моего отказа, уходит цеплять «любовь всей своей жизни».
Подцепив кого-то, он всегда потом грустит. Он все также не отходит от меня в школе, но выглядит в такие дни очень плохо. Это непросто переносить, потому что каждую ночь Патрик очень оживлён. Он всегда говорит, что чувствует себя свободным. Это становится похожим на молитву. Но под конец ночи он становится грустным. Иногда говорит о Брэде. Иногда нет. Чаще нет.
И вообще не говорит о нем в те дни, когда никого не цепляет.
Все начинается с того же вина, но мы едем не в «укромное местечко», а туда, где можно смотреть на звезды. На мост, вышку или крышу. Обычно в таких местах много парочек. Они все сторонятся друг друга, ходят вдвоем, разговаривают тихо и только между собой, и много смотрят на звезды. Я и Патрик делаем то же самое. Смотрим на звезды, много говорим. Иногда он обнимает меня, иногда я его, иногда мы просто стоим рядом, облокачиваясь о перила.
В такие дни он снова говорит мне что-то вроде «прости, Чарли», хотя в другие дни этого не произносит, даже когда целует. И я отвечаю ему, что все нормально. И все, правда, нормально, даже замечательно. Я хочу только, чтобы Патрику тоже было замечательно. Но мое желание почему-то не сбывается, хотя я позволяю ему все, что он осмеливается делать со мной.
Вчерашним вечером он высадил меня у дома. Мы снова ходили в парк, где встречаются мужчины. Там он увидел Брэда с каким-то парнем. Но Брэд был слишком занят своими делами, чтобы обратить на нас внимание. Патрик тогда ничего не сказал. И ничего не сделал. Просто пошёл обратно к машине. Мы ехали в тишине. По дороге он выбросил из окна бутылку вина. Она с хрустом разбилась. И на этот раз он не пытался меня поцеловать, как обычно. Просто поблагодарил за то, что дружу с ним. И уехал.
И я всерьез испугался за него.
С любовью, Чарли.
21 мая 1992
Дорогой друг,
Патрик избегает меня с того вечера. Это странно, потому что мне казалось, что все хорошо. Но он больше не подходит ко мне в школе, а когда я ему звоню, говорит, что у него много дел.
Это правда. Учебный год подходит к концу. Осталось около месяца. Но выпускникам — сестре, Патрику и Сэм — осталась всего пара недель. Потом у них будет выпускной и вручение аттестатов, и все они заняты дальнейшими планами.
Но меня все равно не покидает ощущение, что Патрик не хочет со мной видеться.
Я не знаю, почему. Я решил спросить об этом у Сэм. Сэм тоже была занята, она готовилась к экзаменам и к выпускному балу. Кстати, Крейг согласился пойти с ней на выпускной. Сэм была очень рада. И она нашла время для того, чтобы поговорить со мной.
Мы встретились на крыльце школы, и в этот раз мы не сели в ее пикап. Нам не надо было ехать куда-то, чтобы поговорить, потому что я хотел получить все ответы немедленно. И я очень надеялся, что Сэм сможет дать их мне.
Я рассказал ей все. С самого первого дня, когда Патрик заехал за мной. И до последнего, когда он увидел Брэда, поблагодарил меня и уехал.
Сэм не удивилась тому, что я сказал. Я не думал, что сделаю ей больно, ведь она была влюблена в Крейга. Но все же я боялся, что моя история заденет ее.
А она сказала:
— Какой ты глупый, Чарли.
Я опять не понял. Я, действительно, был глупым.
— Чарли, помнишь, что ты говорил о Мэри Элизабет?
Я кивнул.
— Чарли, зачем ты начал с ней встречаться, если она не нравилась тебе?
Я пожал плечами. Я не хотел расстраивать Мэри Элизабет. Вот и все.
И Сэм сказала примерно то же, что было в моей голове:
— Когда я просила тебя не думать обо мне в этом смысле, ты старался, хотя я знаю, что тебе было нелегко. Но я влюблена в Крейга, ты это знаешь, знал, и делал так, чтобы мне было лучше. Когда Мэри Элизабет влюбилась в тебя, ты согласился пойти с ней на свидание, потому что не хотел обижать ее. Когда Патрику было плохо, что ты сделал? Чарли, все из нас, кто знает тебя, понимают, что для тебя другие важнее тебя самого. Но это неправильно. Когда ты делаешь то, что тебе не нравится, ради других людей, ты обманываешь их и себя, Чарли.
Я начинал понимать, о чем она говорит. Но я не понимал, причем здесь Патрик. Я его не обманывал. С ним было не так, как с Мэри Элизабет. С ним мне нравилось быть.
А Сэм продолжала:
— Чарли, ты должен просто быть самим собой, быть честным перед всеми. Это вроде того, как ты можешь прийти на помощь Патрику и побить парней, которые пытаются причинить ему боль, но что если Патрик сам сделает себе больно? Например, когда вы пошли в этот парк? Или когда он поцеловал тебя? Ты хотел, чтобы он тебя поцеловал?
Я покачал головой. Сначала я действительно не хотел этого, я этого даже не ожидал.
— Так почему ты позволил ему это сделать?
— Ему было плохо, - я пожал плечами.
— Но ты не сделал ему лучше, Чарли. Ты нравился ему. Ты единственный, кто нравился ему, кроме Брэда. Но после истории с Мэри Элизабет он никогда не сказал бы тебе этого. Ты ведь мог согласиться быть с ним без любви. Это убило бы его, Чарли.