— Вы лучший учитель, который у меня когда-либо был.
И он сказал:
— Спасибо.
И на этом всё. Билл не попытался убедиться, что я обращусь к нему в следующем году, если мне что-то понадобится. Он не спросил, почему я плакал. Он просто сказал мне то, что считал нужным, и больше ничего. Я думаю, это было самым лучшим.
Через несколько минут настало время уходить. Я не знаю, кто это решает. Этот момент просто наступает.
Так что мы подошли к двери, и девушка Билла обняла меня на прощание, что было очень мило, учитывая то, что я не был знаком с ней до сегодняшнего дня. Затем Билл протянул мне руку, и я взял её. И мы пожали руки. Я даже успел украдкой обнять его, прежде чем попрощаться.
Пока я ехал домой, я всё думал о слове «особенный». И думал, что последним человеком, который говорил мне его, была тётя Хелен. Я был так благодарен услышать это снова. Потому что мы все порой забываем об этом. А я думаю, что каждый из нас по-своему особенный. Я, правда, так думаю.
Сегодня вечером приедет мой брат. Завтра у всех награждение. Поэтому я решил пойти и купить для всех выпускные подарки. У меня на самом деле не было времени, чтобы сделать это раньше.
С любовью, Чарли.
16 июня 1992
Дорогой друг,
Сегодня я поехал домой на автобусе. Это был мой последний школьный день. И шёл дождь. Когда я еду в автобусе, то обычно стараюсь сесть ближе к середине, потому что, как говорят, передние места для ботаников, а задние — для авторитетов, и всё это заставляет меня нервничать.
Как бы то ни было, сегодня я решил сесть спереди и вытянул ноги на соседнее сиденье, расположившись спиной к окну. Так я мог оглядываться на других ребят в автобусе. Я рад, что в школьных автобусах нет ремней безопасности, иначе бы у меня просто не получилось это сделать.
Я заметил, насколько все изменились. Когда мы были маленькими и ехали в автобусе в последний школьный день, мы пели песни. Нашей любимой была, как я узнал позже, песня Pink Floyd под названием «Another Brick in the Wall, Part II». Но была ещё одна песня, которую мы любили даже больше, потому что в конце надо было ругаться. Что-то вроде…
Больше никаких карандашей и книг,
Больше никаких учительских рож.
Когда последний звонок прозвенит,
Мы свалим отсюда, нам уже невтерпёж.
Когда мы заканчивали петь, то напряжённо смотрели на водителя, но лишь секунду. А потом начинали смеяться, потому что обычно за подобную ругань нам бы досталось, но наша численность и сплочённость защищала нас от любого наказания.
Мы были маленькими и не могли понять, что водителю абсолютно плевать на нашу песню. Всё, чего он хотел, — поскорее закончить работу и пойти домой. Или, может быть, напиться и выспаться. Но тогда это не имело значения. Ботаники и авторитеты были единым целым.
В субботу ночью приехал мой брат. Он ещё больше изменился с начала года, чем ребята в автобусе. Он отрастил бороду! Я так обрадовался! Ещё он как-то по-другому улыбался и был более вежливым. Мы сели обедать и стали задавать ему вопросы о колледже. Папа спросил его о футболе. Мама спросила об учёбе. Я попросил рассказать забавные истории.
Я ожидал, что брат будет просто долго рассказывать о себе. Именно так и было, когда он выигрывал матч в средней школе, или ходил на выпускной, или что-то в этом роде. Но его, похоже, куда больше интересовало, как мы провели это время, как отметили выпускной моей сестры.
Когда мы заговорили о выпускном, все напряженно переглянулись, и только я продолжал спокойно есть. Мама спросила, не хочу ли я рассказать брату о том, как провел выпускной. Брат посмотрел на меня и спросил:
— Ты тоже был на выпускном? Ты ходил с сестрой?
Она покачала головой:
— Нет, Чарли был не со мной.
И, прежде чем брат успел бы придумать себе что-то, например, вообразить, что я встречаюсь с выпускницей, я сказал:
— Я ходил туда со своим парнем. Он окончил школу в этом году.
Ты не представляешь, как странно звучало выражение «мой парень». Я никогда не называл Патрика своим парнем, но, вероятно, именно так его и следовало называть.
Брат посмотрел на родителей, на сестру, на меня. Я продолжал есть.
— Я так понимаю, все в курсе? – спросил он, наконец.
Все кивнули, как заводные куклы. Это выглядело так, будто они давно отрепетировали это движение.
— И… все хорошо?
Вероятно, он хотел получить ответ от родителей, но вмешался я.
— Все хорошо, - я произнес только эти два слова и посмотрел на брата со всей серьезностью, на которую был способен. И брат кивнул. И все!
У меня, действительно, лучшая семья.
Они не стали расспрашивать меня о Патрике, а заговорили об учебе брата. Пока они разговаривали, я вспомнил ведущего спортивных новостей и то, что он говорил о моём брате. Я так разволновался. И рассказал семье об этом. Вот что произошло в результате.
Мой отец сказал:
— Да! Что скажете?
Брат сказал:
— Серьёзно?!
Я ответил:
— Да. Я с ним говорил.
Брат спросил:
— Он сказал что-то хорошее?
Папа сказал:
— Любая реклама — это хорошая реклама.
Понятия не имею, где он подхватывает эти фразочки. Но брат не сдавался:
— Что он сказал?
Я ответил:
— Ну, он вроде сказал, что спорт в колледже оказывает большое давление на студентов, — брат закивал. — Но он добавил, что это закаляет характер. И сказал, что команда университета Пенсильвании очень хорошая. И упомянул тебя.
Брат спросил:
— Когда ты с ним разговаривал?
Я ответил:
— Пару недель назад.
И тут я замер, потому что вдруг вспомнил, как это случилось. Вспомнил, что встретил этого ведущего в парке ночью. Вспомнил, что поделился с ним сигаретой. И вспомнил, что он пытался меня подцепить. Так что я просто сидел и надеялся, что кто-нибудь сменит тему. Но этого не произошло.
— Где ты встретил его, милый? — спросила мама.
Повисла неловкая тишина. Я делал вид, будто не могу вспомнить. А вот что в это время крутилось у меня в голове.
Так… он пришёл в школу, чтобы поговорить с классом… нет… сестра знает, что такого не было… я встретил его в «Большом парне»… он был там с семьёй… нет… отец отругает меня за то, что я потревожил «бедного человека»… он говорил это по новостям… но я сказал, что говорил с ним… секунду…
— В парке. Я гулял там с Патриком, — сказал я.
Все опять напряглись, кроме брата, который не знал, что я встречаюсь именно с Патриком. Но он заметил реакцию семьи и спросил:
— Патрик – это твой парень?
Не представляю, почему он спрашивал об этом так спокойно, но мне это нравилось.
— Да.
А папа спросил:
— Он был со своей семьёй? Ты побеспокоил бедного человека?
И все поняли, что он говорит о телеведущем.
— Нет. Он был один.
Этого было достаточно и для папы, и для остальных, и я даже не соврал. К счастью, на меня перестали обращать внимание, потому что мама воскликнула, как она всегда любит делать, когда мы вместе празднуем что-то:
— Кто хочет мороженого?
Мороженого хотели все.
Следующее утро началось рано. Патрик и Сэм не звонили, но я знал, что увижу их на вручении аттестатов. К десяти часам утра у нас дома собрались все родственники, включая семью моего отца из Огайо. На самом деле семьи мамы и папы не любят друг друга, за исключением нас — младших двоюродных братьев и сестёр, ведь мы не знали ничего лучше.
Мы шикарно позавтракали, выпив шампанского, и, как и в прошлом году, когда школу оканчивал мой брат, мама налила своему отцу (моему дедушке) игристого яблочного сока вместо шампанского, потому что не хотела, чтобы он напился и закатил сцену. И он сказал то же самое, что и в прошлом году:
— Какое хорошее шампанское.
Не думаю, что он заметил разницу, ведь обычно он пьёт пиво. Иногда виски.
Примерно в половину первого наш поздний завтрак закончился. Машины вели мои двоюродные братья, потому что все взрослые выпили чуть больше, чем нужно, чтобы сесть за руль. Все, кроме моего папы, который был слишком занят, снимая всех на камеру, которую арендовал в пункте видеопроката.