Я скастовал невербальный Тempus, и понял, что потратил тридцать минут, отведенных на сон, на поиски несуществующей книги. Вздохнув, сложил свои вещи и направился обратно в спальню, где провел бессонную ночь, обдумывая возможные решения проблемы.
В пятницу утром я был выжат как лимон и понятия не имел, что делать, стоя перед дверью кабинета Моуди. Дверь распахнулась. Не отрываясь от своей утренней газеты, Моуди (я все еще не мог думать о нем, как о Крауче) указал на ближайший стул. Я пересек комнату и налил себе чаю. Предварительно наложил проверочные чары на чашку и чай. Когда ничего вредного не обнаружилось, я поднес чашку к губам. Жалящее проклятие угодило мне прямо в руку, которой я держал чашку. Естественно, она разжалась от боли, а чашка упала на пол и разбилась вдребезги, заливая мои кроссовки обжигающим чаем.
— Ложка, — прорычал Грюм.
Поняв свою оплошность, я снова скастовал проверочные чары, только, на этот раз, — на ложку. Та засветилась зеленым светом, указывая на наличие яда. Вздохнув, я поднял ее с пола и понюхал. Лимон — необычный запах для яда. Мои плечи поникли. Почему я не могу хотя бы раз нормально позавтракать, без урока бдительности? В прошлом месяце он не проводил подобных проверок. Не имело смысла, поскольку он знал, что я знаю его истинную личину.
Моуди поднял голову и прищурил здоровый глаз.
— Это не похоже на тебя, Поттер. Что случилось? — Он починил мою чашку и достал чистую ложку, на которую я послушно наложил чары проверки.
Грустя по зря разлитому чаю, который Моуди испарил, прежде чем он успел запачкать собой ковер, я налил себе еще одну чашку чая и добавил сахара. Затем обнял чашку руками, борясь с желанием прижать колени к груди.
— Поттер, я чем-то тебя обидел?
Я пожал плечами. Кроме того, что он подкинул клочок бумажки с моим именем в этот злосчастный Кубок, нет.
— Тебя все еще мучают кошмары?
Я вздрогнул.
— Не совсем.
Он положил омлет на мою тарелку и выжидательно посмотрел на меня.
— Выкладывай, — сказал он бескомпромиссным тоном, таким же, как на практике по защите.
— Все дело в том яйце, — прошептал я.
Он резко вскинул голову.
— Ты же говорил, что уже разгадал эту загадку неделю назад.
— Я решил. Это не… — я колебался.
Если бы он хотел, чтобы я погиб на турнире, не рассказал бы мне о драконах. Смерть от лап дракона была бы быстрой и публичной; возможно, общественности было бы этого достаточно, чтобы дискредитировать Дамблдора. Значит, он заставил меня участвовать в турнире по какой-то другой причине, чем просто убить меня у всех на виду. Если я утону на втором туре, вероятно, это сорвет его планы. Если же планы Волдеморта включают в себя мою смерть до конца турнира, шансы на то, что я выживу, все равно, резко стремятся к нулю.
Я закусил нижнюю губу. Даже, когда во время уроков по Окклюменции, я показал ему свои худшие воспоминания детства, он не высмеял меня, не настучал Малфою, и не задавал неудобных вопросов о том, почему я не использовал магию, чтобы защитить себя. Я лично подозревал, что чье-то волшебное вмешательство предотвратило „случайную” самооборону, но не был в этом уверен. Однако это вовсе не означало, что такой вариант не возможен.
— Выкладывай, Поттер.
— Я не умею плавать, — просто сказал я, устав терзаться сомнениями.
Его брови поползли вверх и исчезли под шевелюрой.
— Ну, это действительно проблема. — Он собрал бумаги и отложил их в сторону. — Ешь, — сказал он, и щелкнул пальцами. Появился домовой эльф, одетый в чайное полотенце с гербом Хогвартса. — Принеси костюм для плавания Поттера.
Эльф поклонился в знак почтения и исчез, вернувшись через секунду с парой коричневых шорт и моей квиддичной майкой. Положив все это на стол, он исчез.
— Я не ослышался, вы сказали костюм для плавания, — спросил я, разглядывая самые обычные шорты с майкой, с поправкой на квиддичную эмблему, разумеется.
Губы Моуди скривились в усмешке.
— Считай, что тебе повезло, — мадам Малкин подхватила несколько идей у магглов. В противном случае, ты плавал бы в тунике.
Я вздрогнул. Одежда была и так не очень подходящей для февраля. Я боялся даже представить себе, как тону в средневековой тунике, да еще у всех на глазах. Моуди призвал ручку и блокнот, так как я закончил с омлетом и перешел к овсяной каше и фруктам.