— Твоя теория об Ордене Феникса действительно совпадает с фактами и с моими личными наблюдениями во время и после последней войны, но я могу судить предвзято.
Это еще мягко сказано. Законы, принятые Дамблдором и Краучем, в сочетании с полной безнаказанностью первого и фанатизмом второго, который вынес своему сыну обвинительный приговор на основе выдуманных доказательств, которые магглы не стали бы даже учитывать на суде, говорят сами за себя.
— Ведь как он поступил в пятидесятые и шестидесятые годы? Он подождал пять лет после победы над сторонниками Гриндевальда, чтобы победить его самого на «дуэли» и принять «заслуженные почести», а вот, когда дело дошло до принятия некоторых законопроектов, тут он никогда не опаздывал. Запрет на «темные» книги и артефакты. Политическая цензура на СМИ. „Придира” — последняя свободная газета в волшебном мире. Правовая дискриминация оборотней, вампиров, кентавров… В принципе, на дискриминацию любого народа, который не подконтролен ему и, возможно, когда-нибудь выступит против него. Заключение в тюрьму неугодных лиц по ложным обвинениям. Все его политические оппоненты либо в опале, либо погибли, либо исчезли.
— Верно. Большинство его противников того периода либо погибли на войне, либо находятся сейчас в Азкабане. Я почти уверен, что Темный Лорд и Нотт — единственные, кто остался в живых и на свободе.
— Нотт?
— Нотт младший, твой ровесник.
— Как вы думаете, мое предположение верно?
— Да. Ты заметил, когда он вторгается в твой разум?
— Дамблдор использует Легилименцию либо когда хочет изменить мою личность, либо когда хочет, чтобы я ввязался в очередную авантюру, где можно запросто погибнуть.
— Я не совсем правильно выразился, но смысл тот же. Пока Мастер-Легилимент не проверит твой разум, нельзя быть уверенным ни в чем.
— Но вы…
— Я просто волшебник, который владеет легилименцией, но не мастер ментальной магии, а твой разум прочитать труднее, чем у большинства волшебников. — Моя растерянность, должно быть, слишком четко отразилась на лице, раз он решил пояснить. — Когда я вхожу в твое сознание, могу просматривать твои воспоминания, иногда даже чувствовать твои эмоции, но я не могу понять твои мысли. Наши сознания кардинально отличаются, потому что ты думаешь на парсельтанге, а не английском. Я сомневаюсь, что ты когда-нибудь замечал это, потому что для тебя разница между парсельтангом и английским незначительна.
Я приподнял одну бровь.
— Но…
— Я спросил об этом Темного Лорда после нашего первого урока по Окклюменции. Он сказал, что каждый змееуст думает на родном языке, то есть, на языке змей. Лидс сказал то же самое. Для тебя первым родным языком является парсельтанг, а вторым — английский. Поэтому ты подсознательно думаешь на нем.
— Вот почему я этого не замечал, — сказал я ошеломленно. — Когда я разрушал фальшивые воспоминания, их было легко обнаружить: они были похожи на заплатки на настоящих воспоминаниях.
Я закрыл глаза, вспоминая свое первое упражнение в Окклюменции и странное чувство, которое я ощутил, когда просматривал свои воспоминания, позже названные мной «фальшивые воспоминания Дамблдора».
— Используйте на мне Legilimens, — сказал я взволнованно.
— Что?
— Просто сделайте это. Вы сами все поймете.
Со скептическим выражением на лице, Барти направил палочку на меня и пробормотал нужное заклинание. Я почувствовал, что Барти вторгается в мой разум и опустил свои ментальные щиты, если можно так называть мои слабые барьеры, показывая ему воспоминания о Хэллоуин, на первом курсе.
…Квиррел вбежал в Большой Зал и заорал что-то о Тролле. Началось столпотворение…
Барти осторожно коснулся заплатки и отступил.
Я быстро заморгал, вынырнув из воспоминания.
— Странно, — пробормотал он, качая головой. — Такое странное ощущение. Я мог видеть и слышать все вокруг себя, но твои мысли были совершенно непонятными мне. Это нормально. Единственный раз, когда я понял твои мысли, это когда ты сообщил мне, что знаешь о том, что я не настоящий Моуди. Затем, они изменились. Ты волновался за Грейнджер. Думал, что никто не станет искать ее в туалете и не найдет. Что ты единственный, кто знает, где она.
Еще один кусочек паззла встал на место.
— Если я покажу вам все свои воспоминания, вы сможете определить, когда мои мысли менялись с парсельтанга на английский язык.
— Да. Как и сейчас… К Гекате, Поттер. Он делал это. Он действительно делал это. Как ты все это понял?