— Гарри мой ученик — я никуда не пойду.
Она пристально посмотрела на него.
— Хорошо, но соблюдайте тишину и не мешайте мне работать.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она чуть мягче.
— Голова болит.
— Сотрясение мозга, трещина в челюсти и четыре сломанных ребра, — тебе повезло, если это все, что у тебя болит. Возьми это, — сказала она и вручила мне зелье, которое я тут же выпил.
Голова упала на подушку секундой позже того, как я потерял сознание.
Дни сливались вместе в сплошную череду из потребления целебных зелий и применения на мне лечащих чар. Я спал, учил зельеварение и историю, и снова спал. Однажды ночью, Моуди притащил в палату мой сейф под плащом и помог мне открыть его. Мы пошипели немного с Дифи, а потом она поползла вверх по рукаву Моуди и обвила его руку. Маленькая змея утверждала, что проснулась еще вчера и очень голодна.
Я сомневался в этом. Она так объелась мышью, оставленной мной в террариуме, что бока надула.
Моуди, МакГонагалл и Помфри собрались вместе в кабинете последней, когда вошел Дамблдор, чья магия потрескивала от гнева, хотя он по-прежнему сверкал «добродушной» улыбкой. Я с трепетом смотрел, как он подходит к моей постели.
— Как ты, Гарри? — сказал он, призвав деревянный стул. Взмахом палочки он превратил его в оранжевое с фиолетовый горошек мягкое кресло, с высокой спинкой, и сел. — По-прежнему двоится зрение?
— Мое зрение в норме, профессор, но меня до сих пор мучает головная боль, — признался я, и закрыл глаза, прежде чем он попытался покопаться в моей голове. — Спасибо, что спросили. Что с Рональдом?
— Аластор пытался выгнать его, но я вмешался. Такие вещи иногда происходят, особенно если мальчики живут в одной комнате. Я не вижу никаких причин, чтобы исключить мистера Уизли из школы, и как его друг, тебе следует называть его Роном.
Конечно, как всегда, — подумал я, игнорируя замечание о друге. Я звал его Рональдом потому, что мы больше не были друзьями.
— Таким образом, ему сошло с рук то, что он напал на меня.
— Конечно, нет, дорогой мальчик. Я назначил три недели отработок под присмотром мистера Филча.
— То есть, сейчас Рональд ненавидит меня еще больше, чем прежде, — сухо сказал я.
— Нет, Гарри. Я уверен, что это просто недоразумение. Как только ты извинишься перед ним, мистер Уизли простит тебя и все будет как прежде.
— Рональд Уизли — самовлюбленный мерзавец. Он предал меня и бросил в беде. Затем он напал на меня, причем дважды. Меня не тронет его мольба, даже если он приползет через весь Большой зал на коленях, чтобы вымолить мое прощение. Ни при каких обстоятельствах я не прощу его, и не стану извиняться за свои слова. Единственное, в чем я виновен, так это в наивности. Когда это безумие только начиналось, я думал, что Рональд исправится, что он раскается в содеянном. Но я забыл, что он увидел в Зеркале Еиналеж.
— Люди меняются, Гарри.
— К сожалению, он — нет. Он все такой же завистливый маленький ублюдок, каким был три года назад. И обращайтесь ко мне «мистер Поттер», профессор.
Он вздохнул.
— Гарри, прощение — это высшая форма любви. Не замыкайся в себе и не отворачивайся от друзей из-за легкой обиды.
— Профессор, если он предал меня однажды, то сделает это снова. На этот раз это было не столько больно, сколько обидно. В следующий раз, он может сделать со мной кое-что похуже. Если Вы не заметили, я не мстил за его прошлое предательство. Я и так был близок к тому, чтобы простить его. И должен снова попросить вас не обращаться ко мне так неформально. Вы директор школы, — не одноклассник или близкий друг. Пожалуйста, сохраняйте соответствующую дистанцию.
Ткань его мантии зашуршала, и он вздохнул еще раз.
— Я сожалею, что подвел тебя, мой мальчик.
— Что-нибудь еще, профессор? — спросил я, смирившись с его панибратским обращением? — Эффект зелья от головной боли сходит на нет, — сказал я перед тем, как он пустился в длинные речи о том, что хотелось бы моим родителям.
После прочтения завещания и заявления о разводе моей матери, я знал, что, по крайней мере, один из моих родителей не был слепым поклонником Дамблдора. Я по-прежнему не имел ни малейшего понятия, что толкнуло маму на такие отчаянные меры. Учитывая то, что имя Дамблдора представлено в ее завещании в негативном свете, я бы сказал, что моя мать скорее умерла бы снова, чем позволила мне следовать за Альбусом Дамблдором, как утенку за своей матерью.
Стул заскрипел под ним громче.
— Мадам Помфри походатайствовала за отдельную палату для тебя, но, прости меня мой мальчик, — это уже слишком. Ты должен больше времени проводить со своими друзьями. Несколько дней в дружеской атмосфере — и эта неприятность забудется, все вернется в норму. Вот увидишь.