— Похвальная черта, но иногда требуется больше информации, чем ты можешь собрать воедино из библиотечных книг, рассказов школьных друзей и старых газет. Любопытство, закаленное здравым смыслом, заведет тебя дальше, чем ты можешь себе вообразить, но несдерживаемое ничем любопытство может оказаться смертельным. — Он поднял палец, чтобы привлечь мое внимание. — Мой дом наполнен редкостями со всех регионов земного шара, Гарри. По сравнению с некоторыми из них, зеркало Еиналеж выглядит детской игрушкой. Я предпочитаю, чтобы ты всегда задавал вопросы. Уверен, у тебя их накопилось достаточно.
— Вы используете Трансфигурацию? — спросил я, закусив губу. Я был ребенком, который прожил свое детство в чулане и привык соблюдать правила своих надзирателей. Даже после того, как я начал учиться под присмотром Барти, я редко задавал вопросы.
— Частичную анимагию, на самом деле. В начале 50-х годов, я начал экспериментировать, чтобы сознательно выбирать свою анимагическую форму вместо того, чтобы позволить своей магии диктовать все, что ей заблагорассудится. Сначала я выглядел не слишком презентабельно, примерно как тающая восковая фигурка. Сорок лет спустя, изменение моих глаз, носа, кожи доказали, что это возможно, хотя результат был все еще далек от идеального.
Вопрос вертелся у меня на кончике языка, но я медлил.
— Задавай, — великодушно разрешил он.
— Вы можете выбрать произвольную анимагическую форму, не зная точно, каким она будет по велению магии?
— Нет.
— Ваша форма ведь не змея?
— Нет. Я покажу тебе свою форму, когда будешь готов для изучения анимагии. И это произойдет не раньше, чем ты сдашь СОВ.
— А цвета огненных лент, что связывали нас при нашей клятве? Когда Гермиона клялась…
— Я слышал о твоей подруге, — перебил он меня. — Это древняя магия, уникальная для нашей семьи. Зеленый цвет — это цвет наследника. Серебряный — главы семьи. Я не предупредил тебя об этом, потому что не думал, что в магии Рaterfamilias сохранилось достаточно сил, чтобы скрепить нашу клятву. Я первый в нашей семье, кто совершил ритуал Рaterfamilias за последние 400 лет.
— Ритуал?
— Позже. У нас очень мало времени. Садись, — приказал он, указывая на землю. — Я сделаю все, что смогу за пятнадцать минут. Потом, мне нужно подсадить ложные воспоминания для Дамблдора, а тебе — вернуться в Хогвартс до того, как эффект зелья спадет. Универсальное противоядие работает, но это лишь временная мера: тебе все равно нужно противоядие от укуса акромантула.
Я сел и скрестил ноги, принимая привычную медитативную позу для занятий Окклюменцией.
— Да, акромантул. Мне действительно жаль, что вы тогда, в прошлом, допустили побег Арагога.
— Рубеус, болван! Если бы не я, он нашел бы какое-нибудь другое чудовище или вывел бы что-нибудь похуже. Посмотри мне в глаза и не отвлекай по пустякам, — сказал он и направил палочку мне между глаз. — Держи разум полностью открытым. Не пытайся показывать мне свои воспоминания. Мы займемся этим позже. А сейчас мне нужно склеить твои истинные воспоминания воедино и попытаться остановить расщепление твоей личности. Это будет довольно неприятно, но поможет выгадать еще шесть месяцев.
Я внутренне собрался и встретился с ним взглядом.
— Legilimens! — прошептал он.
Моя жизнь промелькнула перед глазами. Случайная магия. Затем Дадли, Петуния, Вернон. Больше магических выбросов. Я аппарировал на крышу. Что-то разорвалось, потом еще раз и еще раз. Агония. Я потерял всякое чувство времени, погружаясь в пучину боли. Осколки памяти. Моя личность собиралась обратно из разрозненных кусочков. Еще больше разрывов. Все больше кусочков соединялось вместе и вставало на свои места, но я чувствовал, что они готовы разорваться вновь от любого внешнего вмешательства.
Хагрид принес мне письмо из Хогвартса, и я начал доверять ему. Он подарил мне торт, на котором, по всей видимости, сидел до этого, но я все равно был счастлив и стал доверять ему еще больше.
Больше воспоминаний. Шляпа, предрекающая мне великое будущее на Слизерине. Рональд. Тролль. Гермиона. Обеды в Большом зале, когда я смотрел на директора и что-то внутри меня менялось. Второй курс. Ужас. Мучительная боль.
Потом все прекратилось.