Фадж хлопнул меня по плечу:
— Не думай об этом, мой мальчик. Я бы сделал то же самое для любого волшебника.
Я здорово сомневался в этом, но сказал:
— Я знаю. Я просто хотел сказать спасибо. Это много значит для меня, ну… общественная поддержка в вашем лице. Я бы голосовал за вас. Если бы я мог голосовать, конечно.
Мои тщательно отрепетированные слова пробили его маску политика.
— В самом деле? — сказал он, воодушевляясь.
Надеясь, что это продвинет решение дел с Сириусом и Клювокрылом до кучи, я сказал:
— Я имею в виду, мне известно, что я не могу голосовать — пока нет — но, может быть, я мог бы рассказать моим друзьям, какую ответственную работу вы выполняете. Я хочу сказать, вы действительно помогли мне и я хотел бы что-то сделать в ответ и… — я сделал паузу, состроив невинное выражение лица, которое, я надеялся, может вызывать доверие. Когда я практиковался перед зеркалом, я не был уверен, как должен выглядеть доверчивый ребёнок. Так что я соединил вместе лучшее моё невинное выражение лица и пыл, горящий в глазах Гермионы, в надежде что это сработает.
— Хмм, — он оглянулся через плечо, — есть кое-что… Хотя неважно. Альбус никогда не позволит этого.
— Я действительно хочу помочь, сэр. Я имею в виду, до тех пор, пока моя тетя говорит, что всё нормально.
— Твоя тётя? — он посмотрел на меня. — Она ведь маггла, разве нет?
Я горячо закивал:
— Когда мадам Скитер брала у меня интервью, я хотел сказать ей о том, как сильно вы мне помогли, но я не мог, потому что моя тётя не одобряет интервью.
— Хмм, я не вижу здесь проблемы. Я уверен, что она не будет возражать против небольшого интервью.
— Она не будет, сэр, но у меня не было времени написать ей об этом раньше.
Не то, чтобы я когда-нибудь писал письма тёте Петунии, — уж точно не в этой жизни.
— Может быть, ты мог бы упомянуть об этом на следующем интервью. Я уверен, что, учитывая твой сегодняшний успех на турнире, такая возможность вскоре представится.
— Я хотел бы, сэр. Если вы не возражаете, конечно.
— Тут не о чем и говорить. Для меня большая честь, что ты ценишь мою работу. Дай мне знать, если есть что-нибудь, что я мог бы сделать для тебя. Кроме этого турнира, конечно.
— Есть одна вещь, сэр! — сказал я, надеясь, что не действую слишком поспешно.
— Да? — спросил министр, насторожившись.
Я мысленно проклял своё нетерпение. Нужно было подождать. Что же, пришло время разыграть карту бедного сиротки.
— Мне осталось так немного от моих родителей. Просто старый плащ моего отца и несколько фотографий, которые Хагрид дал мне в конце первого года. Я читал в библиотеке, что есть завещания, в которых содержится немного магии. Я действительно не помню своих родителей. Я имею в виду, я помню, как они умерли, но…
— Дорогой Мерлин, ты помнишь?
— Да, сэр. Я не помнил до прошлого года. Но когда дементоры обыскивали поезд, я вспомнил всё. Волдеморт предлагал моей маме отойти в сторону. Вы знали об этом?
— Нет, я понятия не имел, — прошептал он, испуганно.
— Во всяком случае, я прочитал в Ежедневном пророке, что профессор Дамблдор запечатал их завещания. Я знаю, что он сделал это, чтобы защитить меня, но это единственное, что осталось от моей мамы. Я хотел бы почувствовать её присутствие, даже если это будет лишь на мгновение.
— Мистер Поттер, Гарри, почему ты просто не попросил об этом профессора Дамблдора? Я уверен, что он сразу бы распечатал Завещание твоих родителей.
— Я не могу. Он уже и так слишком много сделал для меня. — (Ха-ха!) — Я не хочу, чтобы он думал, что я неблагодарный или что-то в этом роде.
— Понимаю, — сказал Фадж, рассматривая меня задумчиво — Это займёт немного времени, чтобы извлечь их из хранилища. Я не могу гарантировать тебе, что их магия всё ещё сохранилась. В конце концов, прошло уже тринадцать лет с того дня, как Завещания были обнародованы.
— Я понимаю, сэр. Спасибо вам.
— Пожалуйста, мистер Поттер. Дайте мне знать, когда вы будете давать интервью, чтобы я смог организовать соответствующий пресс-релиз.
— Я дам знать, сэр.
— Люциус! — окликнул он последнего человека, с которым я хотел бы столкнуться сейчас.
Я ускользнул подальше, прежде чем он смог бы притащить меня к отцу моего архи-соперника, накрыл себя плащом-невидимкой и отправился на Астрономическую башню. Мне нужно было подумать.
Кто-то толкнул меня в бок. Я повернулся, зарываясь с головой под подушку. Холодный воздух обжег мне ноги, и я, поскуливая, сел, спрятав ноги под одеяло. Потом заморгал и потёр глаза. Где это я? Разве я не заснул на Астрономической башне прошлой ночью?