— Все это так. Только вот этого я и опасаюсь, что ты туда каждый день ходить будешь! Печаль сокрушает человека, отец. Не надо давать ей воли.
— Опять же я не то сказал, — спохватился старик, — Я не затем еду в Выселки, чтоб на погост ходить. Я не из-за погоста, не к мертвым еду, а к живым.
— Все равно. Нечего тебе там делать, — терпеливо, как ребенка, убеждал Борис Евгеньевич. — Все прошло, а прошлого не воротишь. Не думай, что приедешь и застанешь все, как было. Жизнь меняется, и люди меняются. Вот Выселки снесли, а Кузярино тоже не прежнее. Не найдешь там того, что ждешь. Ты сам затоскуешь, да один-то!
— Родина там моя, — тихо сказал Евгений Евгеньич. — Пусть все меняется. Вон ты гляди, какие автобусы ходить стали — окнастые, красивые, просто сказка, а не автобус! Завтра, может, еще лучше будут. А родину не заменишь, она у каждого человека здесь! — старик стукнул ладонью по груди. — И не меняется.
— Прекрасно! — воскликнул сын. — И носи ее там, я тоже ношу и буду носить, И съездим туда на красивом автобусе, и побываем, и повидаешься со всеми. Только насовсем не уезжай от нас. Пойдем домой, отец. Успокой ты мою душу, никуда я тебя не отпущу. Я что-нибудь придумаю, чтоб тебе стало гораздо лучше у нас. Пойдем.
Старик медленно поднялся, Борис Евгеньевич подхватил его чемодан, и они пошли.
На другой день в их квартире появился цветной телевизор. Его втащили, раздели, установили в угол на тумбочку и решили настраивать, не дожидаясь техника из телеателье. Андрей изучал все надписи и значки на задней крышке. Борис Евгеньевич с женой оценивали покупку с виду: подходит ли она по цвету к полированной мебели передней, не высоко ли установили.
Все семейство оживленно переговаривалось, все были возбуждены. За хлопотами позабыли о несостоявшемся отъезде старика и о связанной с этим всеобщей неловкости, которая со вчерашнего дня как бы висела в воздухе и тяготила семью Пожидаевых. За всю зиму это был первый случай, когда в семье ощущалось некоторое неблагополучие. Его чувствовали все — и взрослые, и дедов любимец Витя.
Накануне за ужином разговор был довольно напряженный. Впрочем, никаких резких слов говорено не было, разве что невестка не удержалась и с обидой и чуть ли не со слезами сказала свекру:
— Вы подумайте, Евгений Евгеньевич, в каком свете все это увидели бы ваши деревенские. Вот, сказали б, выдворили старика! Не нужен он им. Да, да, именно так. Зачем же вы нас так выставляете?
Тут она была, пожалуй, права. В Кузярине люди вряд ли поймут правильно. Каждому не станешь объяснять, что Борис с женой тут ни при чем, что это он сам, старик, так захотел — взял и приехал. А злые языки везде есть, от них не спасешься. На каждый роток, известно, не накинешь платок.
За ужином старик отмалчивался, а от слов невестки в душе осталось что-то: обида ли, досада ли. Иной человек и напрямик отругает — пропустишь мимо ушей, а невестушка не ахти что сказала — задела старика. Да и вообще все это путешествие, начавшееся было так радостно, старик теперь вспоминал с неудовольствием.
Одним словом — неважно все вышло, как для него самого, так и для остальных.
Евгений Евгеньич теперь, при покупке, был немного смущен: он понимал, что такая дорогая вещь куплена только ради него, хотя никто ему об этом не говорил. Сын Борис Евгеньевич сказал, что давно мечтал о цветном телевизоре, невестка поддержала его. Но старик-то понимал, что, если б не вчерашнее происшествие, они телевизор не купили бы. Ведь у них уже есть один, к чему же второй?
Изображение в телевизоре сначала походило на ярко раскрашенную картинку, чересчур яркую, чтобы быть правдоподобной. Но вот Андрей докопался до какой-то там чувствительной части этого огромного ящика, и изображение изменилось — оно стало удивительным: радужным, праздничным, необыкновенным по свежести красок. Оно радовало глаз и веселило сердце.
Старик по-детски улыбался, глядя на телевизор, покачивал головой и даже рот приоткрыл от изумления. Вся семья была довольна, и особенно потому, что обрадовался дед, что деду покупка пришлась по душе. Борис Евгеньевич поймал детски изумленную улыбку отца и приободрился, весело подмигнул жене: не зря, мол, старались.
— Вот теперь смотреть «Клуб кинопутешествий», — сказала та, — совсем иное дело.
— Надо же! — Евгений Евгеньич покачал головой. — До чего додумались! Трава зеленая, небо голубое.
Он весь вечер просидел перед телевизором, почти не отрываясь от него, и уснул в эту ночь хорошо, успокоенный, почти счастливый.