— Чего? — с любопытством спрашивает Михаил.
— Вельвета. Другого подходящего материала не нашел. Не ситец же покупать! Прикинул я, сколько понадобится, чтоб обтянуть стулья, заплатил рублей пятнадцать. Пришел домой, два дня возился — дело все-таки непростое! А потом сел на один из них и раздумался: зачем же я, дурак, купил такой материал? Он же дорогой для обивки! За пятнадцать-то рублей можно было купить три новых стула, а старые попросту выбросить. Не проще ли?
Михаил, не дослушав, хохочет — густо, сочно.
— Ну, свояк, — приговаривает он. — Ну, хозяин! Ты бы уж сукном… О-ха-ха!
Отсмеявшись, он окидывает родственника насмешливо-снисходительным взглядом:
— Шибко деловой ты человек! А я вот так, — в его голосе слышна горделивость, глаза цепко прищурены. — Приехали мы сюда на лодке, а спроси, кто ее сделал? Кто ее спроектировал и претворил проект в жизнь? Я! Ты поинтересуйся, во сколько мне эта лодка обошлась? Потратил ли я на нее хоть одну копейку? Ни единой! Я это дело поставил даже в принцип перед тем, как приступить к работе: от нуля до готовой продукции чтоб ни ко-пей-ки. А как действовал? В одном месте авиационной фанеры достал, в другом красочки добыл, в третьем шпаклевочки, извини меня, сбондил. Да ведь не сам! Ни-ни! Одному скажу, другому намекну, третьего просто возьму за горло — и все несут, да еще и с благодарностями. Гость придет — я его в огород к лодке веду. Пока душевный разговор, то да се, он рубаночком стругает, или шпаклюет, или малюет. Вот так.
— Надо же! — вздыхает, улыбаясь, Сергей Викторыч. — Я всегда завидую таким, как ты. Все вы умеете, все знаете, а я… Недавно понадобилось дверной замок врезать — столяра пригласил. Столяру платить надо, а сколько? Не знаю. Много дать — денег жалко, мало дать — совестно. Я ему десятку, а семья осталась без копейки: перед зарплатой дело было.
— И он взял?
— Ну!
— Вот гад! — Михаил качает головой. — А впрочем, так тебе и надо. У вашего брата ушей не стричь — всю жизнь будете ходить лопоухими.
Собеседники дружно смеются.
Вдруг оба затаивают дыхание и прислушиваются. Откуда-то издалека наплывает глуховатый рокот мотора — видно, по реке идет катер. И верно: за излучиной появляется зеленый огонек, потом красный; рокот мотора становится явственней — катер проходит, светясь окнами кают, двойники окон плывут в воде, и чуть погодя набегает волна, с шумом ударяется о берег, и еще одна, чуть потише, и еще…
Долго раскалывается, дробится луна посреди речного плеса. Наконец вода замирает, становится тихо. В низине за рекой перекликаются два коростеля: там скрип-скрип и тут скрип-скрип… И точно так же — скрип-скрип — неторопливо, в лад тишине, продолжается беседа у костра.
— Случай с дверным замком — это, Михаил, случай благополучный, — повествует Сергей Викторыч. Он все еще не отрешился от своих размышлений, его тянет что-то понять, что-то осознать. — Подумаешь, лишний рубль переплатил! Эка беда! Случается со мной и несравненно худшее, так сказать, с драматическим исходом. А все почему? Я иногда просто встаю в тупик в обыкновенной житейской ситуации, не могу оценить ее, не в силах овладеть ходом событий и иду у них на поводу. Вот смотри… Месяца два назад случилась у меня история с одной женщиной. Встретил я ее…
— Тише, — предостерегает его Михаил. — Гляди, жена услышит. Вдруг не спит!
— А она знает.
Свояк отвечает протяжным изумленным свистом.
— Продал кто-нибудь?
— Я сам ей сказал.
— Ну-у… Ви-икторыч.
— В общем, слушай. Познакомились мы с нею прошлой зимой. А вышло так…
Михаил складывает губы в шаловливую улыбочку, глаза его лучатся смехом.
— Она одинока, понимаешь? — говорит Сергей Викторыч, смущенно хмурясь. — И вот ей показалось, что она меня любит, что я тот самый человек, которого она ждала всю жизнь. Стала звонить мне, встречать по пути на работу… И так далее. Мы с нею ходили гулять на набережную, я ей рассказывал, она мне рассказывала… В общем, интересные разговоры были. Она умница и, знаешь, несчастна по-своему — меня это очень трогало. Она такую позицию заняла: ничего не знаю и знать не хочу, вот ты, и я с тобой счастлива. Она не говорила: давай, мол, бросай жену, а просто, знаешь, чтоб я к ней ходил…
Выслушав от начала до конца историю невинного грехопадения Сергея Викторыча, свояк говорит категорически:
— Ну и дурак. Бабенка сама приглашала, а ты… Чего ты колебался? Нет, ты не мужчина. Ты опозорил все наше мужское племя. У тебя хоть что-нибудь с ней было?