— Братцы, а супчик-то с баранинкой!
Это раздался торжествующий голос дяди Васи; он поболтал ложкой в миске и очень смешно подвигал носом, хлебнул разок, другой, приговаривая:
— Вот это да! Как говорится, между тем и тем две большие разницы.
Криницына Люся медленно, как бы с опаской обернулась к сараю — барашка не было там, возле кустика, к которому он был привязан, а валялась только веревочка. Надя тоже посмотрела туда и растерянно отложила ложку, которую она взяла было в руку.
— Как же… — произнесла она. — Неужели…
Рыжий бодро откусил от ломтя хлеба и принялся за суп.
Толстуха Шура тоже понесла было ложку ко рту, потом опустила ее в тарелку и положила хлеб на стол:
— Что-то, право… не могу.
За столом наступило молчание. Люда с Лидой обвели всех взглядами, задержались на рыжем, потом зашептали что-то друг другу на ухо. Посмотрели на рыжего и обо всем догадались Клава, потом Шура. Только Надя еще не связала воедино два явления: отсутствие барашка у куста и отсутствие своего кавалера на лугу после завтрака.
Рыжий продолжал невозмутимо есть. Вот тут и пробил час, когда я должен был положить на чашу весов свое отношение к происходящему.
— Нарисуй мне барашка, — сказал я своему противнику.
Он поднял голову, не сразу понял, что обращаются, к нему.
— Барашка мне нарисуй, — повторил я голосом Маленького Принца и твердо встретил взгляд рыжего.
Надя только теперь все поняла и опустила глаза.
— Ешьте, ешьте, — потчевала ничего не замечавшая повариха. — Со свежей баранинкой. Спасибо Толюшке, он постарался для вас. Вы-то какие мужики! — сказала она, обращаясь ко мне. — Вам курицы не зарезать.
— Где уж нам! — скромно сказал я и вздохнул.
— Я вам такое жарево приготовила из бараньих потрохов! — скороговоркой продолжала наша хозяюшка. — Вы небось и не едали в городе-то. Бараньи потроха, особливо если свежие, — что же лучше!..
Вот теперь рыжий встретился взглядом с Надей, и словно тень легла на его лицо. Сердце мое сделало радостный сбой: взгляд Нади выражал негодование и даже презрение.
Люда с Лидой поспешно встали из-за стола, не в силах вынести того обстоятельства, что бедный доверчивый барашек угодил им в суп.
— Вы чего, девки? — весело спросил их дядя Вася.
— Мы не хотим, — вперебой отвечали подружки.
Люся Криницына взяла в руки книгу и удалилась.
Передо мной стоял роскошный суп, который вызывал во мне неодолимый приступ аппетита, однако я пересилил себя и тоже встал из-за стола.
— А не искупаться ли нам? — предложил я Наде.
— Пойдем, — быстро согласилась она и даже взяла меня за руку.
Мы побежали к реке не оглядываясь.
Что сказать в заключение?
Суп со свежей бараниной оказался действительно прекрасным, и вечером мы ели его, что называется, за милую душу. Только рыжего с нами не было. Мы узнали, что он стал работать на конных граблях где-то в другой бригаде. Он так и не появился у нас ни в тот вечер, ни потом. Однако незримый дух его неизменно присутствовал и при наших трапезах под открытым небом, и на лугу, и при ночевках на скирде под звездами. Рыжего то и дело вспоминали, о нем расспрашивали у поварихи, его все время как будто ждали: вот-вот появится.
А Надя… Надя была со мной дружелюбна, и мы даже ходили с нею гулять по берегу реки, но я не слышал того нежного, мелодичного смеха, каким она смеялась при рыжем.
ПИСЬМО
— «Здрастуй, Лесю! Я з великою цикав… цикавистю… прочитав твого листа…»
Самунин Андрей Петрович уже не в первый раз принимался читать это письмо вслух с той насмешливо-язвительной интонацией, которая была несвойственна ему. Он спотыкался на непонятном слове, написанном к тому же весьма неясно, — цикавьетю или цикавистю, — и сам не сознавал, что́ его так задевает и сердит. А оно именно сердило. То есть он брался за «листа» с намерением повеселиться, даже поиздеваться и над тем, кто писал, и над тем, кому послано, а потом уже начинал сердиться.
— Здрастуй, — передразнивал он, саркастически усмехаясь. — Что же, по-украински так и пишется: здрастуй? Или ляпнул по неграмотности? Он з великою цикавьетю… прочитав ее листа! С великою радостью, что ли? Или вниманием? Ну да… «Уси мои твердження виявилися немичними, необдуманними…» Это еще надо поглядеть, что ты там ей толковал, милый мой. Твои твердження небось такая глупость, каких свет не производил до тебя! «Але, люба, ты не врахувала, що я…» Ишь, не врахувала она. Не поняла, что ли?.. Ань, может, ты знаешь, что такое врахувать?