— Караб-утырь[17]! — кричали они в ночи.
Отчего-то этот оклик стражников наполнял мое сердце тревогой.
Мой отряд воссоединился на берегах Ембы. Переправа вышла трудной, мы основательно продрогли, и было решено устроить дневку. Обсушиться, перевести дух, покормить гребенцов, Волкова и Рерберга отборной бараниной, дать роздых лошадям и верблюдам, коих у нас прибавилось.
Киргизы снабдили нас не только мохнатыми свежими бактрианами, но и несколькими юламейками — маленькими разборными кибитками. Большие шатры, называвшиеся в этой части степи туркменскими, нам никто не предлагал. И так султан Букей был настолько любезен, что согласился отправить десяток своих лучших нукеров с моим казаком, коему поручил доставить Платову мое подробное донесение (представляю, что скажет атаман по поводу моей грамотности!). И настолько же жадным: коня мне хоть и подарил, но не ахалтекинца, как я возмечтал, а хорошую киргизскую лошадь породы адай — буланой масти, очень выносливую и способную три дня обходится без воды, переносить холод и жару, резво двигаться без устали по пересеченной местности.
— Сможешь на ней за день добраться от моей стоянки до реки Чеган, что несет свои скудные воды у самого подножья Усть-Юрта или пересечь само плато от колодцев Касарма до урочища Урга[18].
260 верст за сутки по безводной пустыне? Это казалось невероятным.
Я уже кое-как ориентировался в предстоящем нам путешествии, в узловых его точках. Разобраться мне очень помогли два проводника, мне предоставил их султан. Один, Есентимир из рода есентемир, входившим в букеевкую орду, неплохо говорил по-русски, не раз водил караваны из Хивы в Астрахань, знал многих рыбопромышленников в Гурьевском городке. Второй, Мамаш из побочной ветки рода торе, состоявшего из потомков ханской династии, вызывал у меня подозрение. Что забыл чингизид, пусть даже из захудалой семьи, на караванных тропах? На русском он общался еле-еле, и, по моему мнению, был скорее не важатым, а обычным разбойником, не сопровождавшим караваны, а их грабившим. Заносчивый, гонористый, он командовал Есентимиром, но со мной был предупредителен, все время улыбался, щуря внимательные узкие глаза. За ним нужен особый пригляд — казалось, он только и ждал случая, чтобы украсть что-то ценное и сбежать.
Но с Волковым был необычайно вежив. Как мне пояснил Профессор, все рыжие в необычайном почете в степи, в них видят потомков Чингисхана. Пользуясь этим моментом, мы с Федором Исидоровичем насели на обоих проводников, но первым делом потребовали принести клятву на Коране. За неимением священной книги подсунули им «Пространное землеописание Российскаго государства, изданное въ пользу учащихся по Высочайшему повелению Царствующiя Императрицы Екатерины Вторыя», одолженное у Рерберга. И Есентимир, и Мамаш прониклись, не заподозрив обмана, приложили руку к книге и обещали честно служить. Рассказали без утайки, что нас ждет на переходах.
Первой точкой продолжения нашей разведки должны стать колодцы Арыс в 220 верстах от Ембы и речка Чеган. Будет ли в ней вода или нет, проводники не знали. Если стаявших снегов окажется мало, придется копать колодцы в ее русле. Далее начнется подъем на плато Усть-Юрт, в безводную глинистую пустыню. Хорошие колодцы нас ждали через 220 верст в урочище Касарма. Потом, через 4 дня пути — урочище Урга, собственно хивинские земли, где стояли два укрепления.
— Хан-Хожа? — поинтересовался Волков, сверяясь со своей картой.
Проводники удивленно переглянулись, пошептались.
— Почтенный хакким! Хан-Хожа — это крепость на другом берегу Каспия, в землях шамхала Тарковского. А у хивинских укреплений нет названия. Их называют, как и урочище, Ургой. Иногда Джан-Кала.
Профессор покраснел, бросив на меня виноватый взгляд. Он хорошо запомнил наш первый разговор, когда я указал ему на недостатки его карты, на отсутствие на ней старого и нового Ургенча. Кстати, проводники смогли показать их примерное местонахождение, а также много других городков и поселков на пути к Хиве. Все их сведения Волков аккуратно пометил на своем плане, но пока карандашом. Он был необычайно воодушевлен перспективой войти в мировое ученое сообщество как первый, кто составит правильный атлас земель вокруг Аму-Дарьи, которые хранили от путешественников степи, пустыни и хищничество племен, составлявших народ Хивы.
Получив четкое представление о предполагаемом маршруте, я оставил Волкова удовлетворять свой научный интерес, а сам пошел на тренировку с Кузьмой — уж очень он просил, и не он один. Слух о моем «ногодрыжестве» и поверженном амбале Назарове разнесся по отряду, вызвав смесь удивления, уважения и любопытства. Некоторые из казаков, в основном молодые и более пытливые, уже подходили к Кузьме и просили «показать, как вашбродь бьет», но тот, верный клятве, лишь отмахивался. Теперь же они, как и сопровождавшие нас в большом числе киргизы, смогли пронаблюдать это редкое зрелище в подробностях. Многие этапы нашей тренировки вызывали восхищенные крики, кто-то пытался нам подражать, а когда я несколько раз завалил Назарова, степняки, восседавшие на лошадях, устроили вокруг импровизированной площадки настоящую скачку. Не сказал бы, что мне подобное внимание сильно понравилось.
18
Реки Чеган у Усть-Юрта сегодня не существует (не путать с правым притоком Урала, рекой Чаган), но она упомянута в записках арабских путешественников X века и в описании похода Оренбургского отряда 1873 г.