Главным нашим противником оказались туркмены-йомуты. Напрасно их призывали из ханского дворца притормозить, чтобы хивинские правители могли договориться с урусами о мире на почетных условиях. Туркмены всегда отличались непокорством — в этот раз они превзошли самих себя как в непослушании, так и в ожесточении. Сбросив халаты и сапоги, босые, в одних рубахах, с засученными рукавами, закрывая левой рукой глаза, йомуты с гиком и воплями бросались с саблями на урусов. Получив отпор, отступали, разбегались кто куда, перегруппировывались, собравшись в безопасном месте, попутно грабя горожан. По скрытым проходам или по крышам могли обойти казачий отряд и напасть с тыла. Если бы туркмены лучше ориентировались в городе, в его запутанных переплетениях улочек и тупиков, они бы могли устроить казакам кровавую баню. Но они Хивы толком не знали, серьезно уступали в количестве и качестве огнестрела казакам, и два этих обстоятельства, а также значительный численный перевес в итоге определили исход боев.
Вмешалась и третья сила, причем все произошло стремительно, в течение одного дня. Когда туркмены разбежались по городу, между ними и горожанами вспыхнули стычки, переходящие в настоящую войну. Каждый квартал-махалля жил по своему уставу, имел своего мираба, смотрящего за порядком, его жители привыкли к взаимовыручке и тут же создали свои ополчения. Но ладно бы они воевали бы лишь против йомутов — нет, они и между собой тут же затеяли свару. Узбеки в своих узнаваемых конусообразных меховых шапках напали на сартов, которых презирали как живущих аршином и обманом, те ответили, появились банды восставших рабов — город погрузился в анархию с той же легкостью, с какой пубертатные подростки агряться на родителей. Житейская логика, мудрость старших, призывавших к спокойствию и миру между своих, банальное опасение за завтрашний день — все было отброшено в одночасье. Недаром Хиву прославили на весь мир как логово беззакония.
Рабы… В Хиве, мировой столице работорговли, с которой могла конкурировать лишь Бухара, их было великое множество, и наше появление пробудило в них надежду, а их владельцев заставило задрожать от ужаса или обратиться к жестокости. В этом мы смогли убедиться, когда пытались подыскать себе дом, чтобы передохнуть после нашей тяжелой спецоперации.
— Отдыхайте, лечитесь — вы свое дело сделали, — обрадовал меня Дюжа, прибывший со своим полком в числе первых. — Подберите себе дом поудобнее поблизости, раздобудьте продукты — боюсь, мы здесь застрянем надолго. Платову сообщу, что вас нужно искать в этом квартале, если вдруг понадобитесь.
Я от души поблагодарил: остатки моей сотни с трудом держались на ногах. Долгий переход с объездом по кругу Хивы, бессонная ночь, наполненная лязгом стали и запахом крови — такое любого свалит. Бойцы сейчас дремали, набившись как сельди в бочку в какую-то лавку в арке в двух шагах от Пахлаван-Дарваза.
— Сотня, подъем! Пошли себе жилище поприличнее искать, — поднял я забинтованных казаков с превеликим трудом. — Нужен большой дом со двором, где можно поставить палатки, или достаточно комнат, чтобы всех нас вместить.
Вышли на открытый воздух, миновав опостылевший каменным коридор под куполами, закопченный после пожара нашей баррикады. Нырнули в подвернувшийся переулок, сунулись в первый попавшийся дом, без особых раздумий выбив деревянную резную дверь под выступающим навесом[32]. И быстро убедились, что поблизости от Невольничьего рынка, ожидаемо, проживали разбогатевшие работорговцы. Об этом нам поведал сам хозяин-узбек, тут же уверив нас, что он всех своих рабов отпустил и даже попросил у них прощения за доставленные «неприятности». Так и хотелось врезать по этой хитрой роже, еле сдержался.
— Можете обыскать помещения, не стесняйтесь, — предложил этот хивинский аналог голубого воришки Альхена, усердно делавший вид, что не замечает разбитое дверной полотно.
Раз просит человек, надо уважить, тем более что нам так и так нужно дом себе подобрать. Прошлись по комнатам — и жить нам здесь сразу расхотелось. Не то чтобы было очень грязно, но уж больно закопченными были все условные спальни. Их без затей топили по-черному, а потому явно экономили на декоре.
— Трубу что ли им сложно провести? — недовольно буркнул Козин.
— Боюсь, урядник, мы другого тут не найдем. У хивинцев и в «дворцах» точно также, — расстроил я Никиту.
32
В Хиве фасады домов, в отличие от всей Средней Азии, могли иметь подобие украшения типа вырезанной в самане арки над входом или навес-айван или отделку из светло-голубой плитки с узорами.