— Гарри, дай… Пусти, умоляю, — слышу я словно со стороны свой хриплый жалобный голос. Да что со мной происходит? Я просто не мог сказать это вслух. И если он теперь… Я пойму. Но он только жадно целует меня и неожиданно раскрывается, позволяя мне творить с собой всё, что угодно. С меня слетают последние тормоза. Не думая ни о чем, я его забираю. Присваиваю себе. Безумно боюсь причинить ему боль, но все равно не могу: почти врываюсь в него, вбивая, вколачивая собой свою давнюю ненормальную страсть.
— Люблю. Я люблю тебя, Поттер, — шепчу я при каждом ударе, и это настолько остро, что невыносимо терпеть. И когда он, тоже не выдержав, протяжно стонет и с силой выгибается подо мной, начиная выстреливать в мою грудь теплым и липким, все мое тело взрывается. На мгновение мне кажется, что я оглох и ослеп.
—… Так выйдешь? — не знаю, сколько раз он успел повторить эту фразу, пока ко мне возвращались мои органы чувств.
Мы лежим голыми на холодном полу, прямо посреди противно прилипших к вспотевшей спине лепестков, и я полностью, безоговорочно счастлив.
Поворачиваю голову и лениво смотрю на него. Меня нет. Я растворился в любви.
— За тебя? — я лениво подбираюсь к нему, покрепче вжимаясь в горячее тело.
— А у тебя есть еще варианты?
— Идиот, — я поудобнее пристраиваю голову ему на плечо.
— Так все-таки? Выйдешь? — настойчивый он, как баран. Как с ним таким вообще можно ужиться?
— Еще сомневаешься? — мне решительно лень шевелиться, хамить или спорить. Люблю его, вот и все.
— Уже почти нет, — его пальцы снова в моих волосах. — Обрежешь? — он легонько тянет за самую длинную прядь.
— Не знаю. Как тебе нравится? — ради него я сейчас готов абсолютно на все. Даже поспать.
— Мне по-всякому, — я слышу, как он улыбается. — Это же ты.
— Слушай, — я неожиданно вспоминаю важную вещь. — Кто такой Золушка? — мне так интересно, что я даже забываю про сонную леность и приподнимаюсь на локте, заглядывая в его расслабленное лицо.
— Золушка? — он удивленно поднимает вверх брови. — Откуда ты взял это слово?
— Неважно, — я требовательно смотрю на него, но под его настойчивым взглядом сдаюсь. — Ну ладно, допустим, близнецы рассказали. Сказали, что хотели подарить эту сказку тебе.
Он так таращится на меня, что я будто слышу, как поскрипывают его незатейливые мозги.
— А ведь и правда… Сказка про Золушку, — он глядит на меня, смешно округлив рот и глаза. — И как я сразу не понял? Вот идиот!
Я хмурюсь, потому что не понимаю куда больше него.
— Кто такой Золушка? — требую я, не давая ему увильнуть от ответа. Я хоть когда-нибудь получу этот ответ? — Или ты мне немедленно скажешь, или я…
Я замолкаю, потому что впервые в жизни не могу придумать угрозы. Потому что я для него теперь всё. Всё, что он только захочет.
А он склоняется надо мной, единым плавным движением прижимая меня спиной к лепесткам, и тихо шепчет мне в самые губы:
— Все просто, Малфой. Золушка — это ты.
Эпилог
Я просыпаюсь и лениво открываю глаза. Неужели я выспался? Я в постели один, только по подушке ползет солнечный луч.
— Тикси! — я решаю позвать домовика, чтобы узнать, куда подевался мой Поттер, но внезапно слышу внизу голоса.
— Мальчишка, если ты еще посмеешь хоть раз взять мой бладжер…
Ну вот, теперь все стало понятно. Поттер во дворе опять грызется с отцом. Для моих ушей это лучшая музыка, которую только можно услышать. Ведь все они здесь. Рядом со мной.
— И что вы мне сделаете, а, мистер Малфой? Я просто умираю от страха!
Не помню, чтобы кто-то кроме мамы и Северуса смел с ним так говорить. Но это же “наш Гарри”, в отличие от меня ему здесь позволено все. Зеваю, лениво потягиваюсь, сажусь на кровати.
— Велю оставить тебя без обеда! Как тебе это?
Я усмехаюсь. Умеет papa бить по больному. Поттер ну просто о-очень любит пожрать. Не иначе сказывается его голодное детство.
— Вы не посмеете! Я национальный герой! — в его голосе звучит такой вызов, что я заранее предчувствую, как отца бомбанет.
Ну вот, так и есть.
— Мистер Поттер! Вы забываетесь! В моем доме вы никакой не герой. Вы обычный мерз…
— Ах, папа, как вы официальны. А ведь мы с вами уже почти переходили на ты.
— Это ты пытался перейти, идиот! А я тебе этого не позволил! — слышится яростный рык.
К слову сказать, отцу явно льстит, когда Поттер зовет его папой, но он старательно держит лицо. Отцово рычание заглушает спокойный голос профессора:
— Остынь, Люциус, сегодня все равно слишком жарко для квиддича. Пусть мистер Поттер жарится на солнце один.
— Профессор, а вы не хотите сыграть?
Я фыркаю и свешиваю ноги с кровати. Вот не лень же им всем так рано вставать да еще успевать препираться?
— Мистер Поттер, — цедит профессор сквозь зубы, и я так и представляю себе его искаженное гримасой лицо. — Я сто раз вам говорил, что даже от большого безделья не собираюсь гоняться за шариком на метле. Найдите себе товарища по интеллекту. Это занятие как раз для людей скромных умом.
— Эй, Сев, ты говори, да не заговаривайся! — papa не зря оскорблен: в квиддич он играть обожает. И желательно на пару с Поттером. Один на один. Оба азартные и готовы до одури играть на простой интерес.
— Люциус, не о тебе речь, — тут же отпирается Северус, но голос у него ехидный настолько, что только идиот не поймет, о ком он сейчас говорил. Ну точно, вон даже до Гарри дошло:
— Ах, оставьте, профессор, мы оба поняли, кого вы имели в виду, — Поттер смеется, скотина. — И нам с папой очень обидно. Правда, па?
— Мистер Поттер! Мальчишка, отвяжись от меня! Сто раз тебе говорил, чтобы ты не распускал свои руки, — papa уже не рычит, а сипит, поэтому сам не замечает, что переходит на “ты”.
Я облокачиваюсь на подоконник, высовываясь из окна и, захлебываясь от смеха, смотрю, как Поттер лезет к отцу обниматься за плечи, а тот раздраженно вырывается от него. Мне кажется, или Северус тоже еле скрывает улыбку?
— Эй, Поттер! Отстань от него! Скоро завтрак! — кричу я.
Поттер, привычно лохматый, в своих маггловских футболке и шортах, тут же бросает отца и радостно мне машет рукой.
— Проснулся, засоня? — он мне улыбается так, как когда-то улыбался только своим рыжим и Грейнджер.
Сам он спит очень мало, но мой сон охраняет всегда, считая, что я за эти годы слишком сильно устал и теперь обязан восстановить много сил. Я с ним, в общем, не спорю. Ненавижу рано вставать. Особенно после того, что у нас было вчера.
Кровь приливает к щекам, когда я вспоминаю наш жаркий вечер, плавно перетекший в бурную ночь. Иногда мы с ним вытворяем друг с другом такое, что наутро стыдно взглянуть друг другу в глаза. Но это вовсе не страшно, можно и не смотреть. Лишь бы иметь возможность повторять это снова и снова.
Мое тело ноет в самых невозможных местах, и горло саднит. Не спрашивайте, все равно не скажу что я творил. Но то самое белое платье очень нам вчера пригодилось.
— Драко, будь любезен, избавь его от меня!
— Папа, как вы это точно сказали! — Поттер снова хохочет, держась за бока.
— Люциус, заметь, никто не тянул тебя за язык. В общем, разбирайтесь-ка сами, — профессор — он вообще очень умный, поэтому торопливой походкой почти убегает к крыльцу.
— Его… от меня… — лицо отца медленно багровеет, когда до него доходит, что он сказал. — Мальчишка! Это ты действуешь мне на нервы так, что я нормально соображать не могу! — внезапно орет он на Поттера, и я понимаю, что ссора сейчас вспыхнет по новой и продлится до самого завтрака и, возможно даже после него. К тому же papa ненавидит ошибаться, поэтому потом еще неделю будет дуться на Поттера, как будто в его оговорках тоже он виноват.