Для таких экстренных случаев у меня припасен запасной вариант.
— Ма-ам! — ору я, и мама тут же появляется на крыльце. Иногда мне кажется, что она тоже ждет возможности поразвлечься.
— Что случилось, Люциус? Почему ты шумишь? — maman всегда действует на вспыльчивого отца как ушат холодной воды. — Гарри, доброе утро, как вам спалось?
— Благодарю, Нарцисса, в мэноре мне всегда спится прекрасно.
— Не сомневаюсь, — ворчит недовольный отец, усмиряемый маминой ловкой рукой. — Как еще ему будет спаться после того, что он вчера вытворял с моим сыном? Весь замок дрожал, — papa явно не хочет сдаваться без боя. А у меня сладко щемит внутри, когда я вспоминаю, как вчера Поттер меня, как он меня… Меняю позу, мысленно пытаюсь усмирить возбуждение.
— Люциус, они еще дети. Пусть наслаждаются, пока есть силы и время. И желание, — maman стреляет глазами в отца, и он умолкает. Это уже что-то личное, то, чего я не знаю и знать не хочу. — Гарри, вы идете на завтрак?
— Спасибо, Нарцисса! Непременно иду.
— Позвольте вас проводить?
Maman берет Поттера под руку, и они чинно шествуют по дорожке, а я любуюсь на них из окна. Поттер никогда не говорил мне об этом, но я знаю, что он мою мать обожает и рядом с ней становится похож на большого послушного пса.
— Гарри, не сердитесь на Люциуса, вы же знаете, он не со зла, — я слышу, как ее умиротворяющий голос журчит все дальше и дальше.
— Поверьте, Нарцисса, я на него не сержусь. Я его уважаю. И в чем-то даже люблю.
— Нарси, избавь мои уши от этого! — доносится до меня зычный голос papa. — К тому же ты не считаешь, что должна утешать не его, а меня?
— Люциус, Гарри — муж нашего сына. Я обязана быть на его стороне.
— А я, между прочим, твой муж.
— Значит, тебе уже и так повезло.
— Нет, Нарцисса, если ты хочешь…
Их голоса смолкают вдали, и концовку спора я больше не слышу. Видимо, они уже вошли в дом. Мне кажется, или эти ежеутренние пикировки доставляют удовольствие всем троим?
Вызванный мной домовик давно уже нерешительно топчется подле меня.
— Тикси, одежду, умываться и завтракать, — требую я, и эльф стремительно исчезает.
А я, подперев подбородок рукой, смотрю в синее небо, по которому путешествуют белые облака.
Конечно, Поттер мне давно рассказал сказку про Золушку — трудолюбивую девушку с кротким отзывчивым сердцем, заполучившую принца себе. И про платье, и про карету не умолчал. И даже про крестную фею. И конечно же, сразу после рассказа я поклялся братьев Уизли поймать и убить. С применением Авады и Круцио, чтобы мало не показалось. Но потом передумал. Потому что благодаря их затее Гарри… Он теперь мой. Мой! Или наш.
Как бы ни старался papa, я знаю, что Поттер — честный, прямой и веселый — стал ему тоже необходим. Особенно, когда Кингсли в изрядном подпитии мне проболтался, что тот полгода мотался по миру и впахивал как ненормальный на свой Аврорат, чтобы выкупить мэнор и вернуть мне родителей. Только просил министра, чтобы я никогда ни о чем не узнал. Но благодаря трем банкам эля и повеселевшему Кингсли я теперь знаю всё. Как и каждый в мэноре, включая домовиков. И каждый из нас благословляет Поттера. Разумеется, мысленно, про себя.
Каждый вечер Поттер притаскивает нам из своего Аврората забавные байки, пересказывает в лицах министерские сплетни и хохочет над отцовскими шутками громче всех. А еще болтает с домовиками, сидит у камина с мамой, и постоянно таскается следом за Северусом, пытаясь ему помогать. Но всегда это делает так неуклюже, что я лично видел, как Северус вздыхал и откладывал палочку, чтобы ненароком не проклясть его навсегда. Но и мама, и Северус, и даже отец явно скучают, когда Гарри нет дома. Не говоря уже обо мне. И каждый по-своему радуется его возвращению. Одним словом, с приходом Поттера, наше поместье очнулось, как будто по его жилам побежала новая кровь.
— Малфой, ты идешь? — Поттер, лохматый больше обычного, появляется на пороге. Он быстро подходит ко мне, обхватывает сзади руками, тычется носом мне в шею, и мое тело само собой привычно подается к нему. — Совсем не могу без тебя! — невнятно кается он.
— Ты только что так развлекался. Зачем тебе я? — я не могу отказать себе в удовольствии его немного помучить.
— Ну Малфо-о-ой, — стонет он, — перестань, или я за себя не ручаюсь.
— И что же ты сделаешь? — я разворачиваюсь в его объятиях и ехидно смотрю в улыбающееся лицо.
Почему мне до сих пор постоянно хочется его целовать?
— Буду просить прощения. Ты же знаешь, как я это умею.
Тяжелым взглядом он мерит мой пах и хищно облизывается, отчего вся моя кровь разом устремляется вниз. О нет, только не это. Иначе завтраку точно не быть. Возможно, так же, как и обеду. А Поттер уже коварно тянется к моим пижамным штанам.
Я испуганно вцепляюсь в его руки своими:
— Ладно, придурок, ты выиграл. Иду я, иду!
Он торжествующе ухмыляется:
— Ну смотри! Я буду ждать тебя там. Здесь могу не сдержаться, — он демонстративно окидывает меня долгим мечтательным взглядом, громко вздыхает и, наконец, исчезает в дверях.
Уф. Надо бы успокоиться. Я неспешно начинаю приводить себя в полный порядок, рассеянно глядя на озеро за окном.
Кстати, об озере. Рыжие Уизли все же перебрались в то поместье и иногда даже закатывают в нем званые вечера. Впрочем, по слухам они не вполне удаются. Говорят, под вечер от озера тянет дерьмом. Готов поклясться, что это проклятие Эйвери. А заодно возмездие от Мерлина и Морганы за ту навозную кучу, которую они заставили меня убирать. Зато у Молли и Артура наконец-то появились домовики.
Поттер у них изредка бывает в гостях, а я совсем нет. Что-то мне подсказывает, что мне там не слишком обрадуются. Рыжий Уизел притащил в новый замок юную Браун, и говорят, что Пискля собирается замуж за Томаса, потому что больше никому не нужна. Но в сущности, какое мне до них дело, если мой Поттер почти все время со мной?
Вот с близнецами мы частенько встречаемся в их магазине. Там по-прежнему работает Блейз и, к слову, Грейнджер стала слишком часто туда забегать. Поттер пока об этом не знает, но он вечно такой. Наверняка до него дойдет, что его подруга увлечена моим другом, только когда на их свадьбе оба произнесут свое “да”.
Сам Поттер в магазине вредилок постоянно рвется прикупить что-нибудь для papa и профессора. Бомбы-вонючки, рыгательный мармелад… Я пока отговариваю самоубийцу от этого шага, но чувствую, что однажды сломаюсь. И тогда мне придется вставать на защиту моего непутевого мужа стеной.
Улыбаясь своим мыслям, я оглядываю себя в зеркало и спускаюсь в гостиную, откуда уже слышатся оживленные голоса.
Домовик рвется распахнуть передо мной дверь, но я делаю ему предупреждающий знак и сам осторожно приоткрываю ее, чтобы увидеть то, что теперь вижу каждое утро: мама, отец, профессор и Поттер чинно восседают за длинным столом. За завтраком у них чайное перемирие, поэтому они просто обсуждают последние новости и читают “Пророк”.
— Дракон вырвался из заповедника. Кто бы мог подумать? — мама пьет чай из бабушкиного сервиза с золотистой каймой.
— Я мог. Ограждения у них всегда были ни к черту, — отец эмоционально сжимает кулак. Он часто так делает, отчего кажется, что он стучит кулаком по столу.
— Полегче, Люциус, их ставил еще сам Салазар, — профессор морщится и отхлебывает чай. Вопреки этикету, он сервизы не признает. У него своя кружка — темная, высокая и кривая, но почему-то никто даже не пробует ему возражать.