— Значит, его магия износилась со временем. Ты только посмотри на эти запоры. Наверняка их выставлял какой-нибудь сквиб…
— Ну уж ты-то конечно, все бы сделал как надо.
— А ты еще смеешь во мне сомневаться? Да ты мне только дай… Никакой дракон не пройдет.
Иногда я вот так замираю в дверях, оставаясь невидимым, и смотрю на них, и смотрю. Неспешный утренний разговор ни о чем, свежие цветы в прозрачной пузатой вазе, шорох газеты и солнце сквозь полуприкрытые шторы. Мой чокнутый принц однажды просто взял и вернул мне весь мир.
— Малфой, ну что ты застрял? Мы тебя уже заждались.
Он улыбается мне во весь рот и, несмотря на свирепые отцовские взгляды, призывно машет рукой. Усмехаясь, я иду к своему нелепому, лохматому принцу, и усаживаюсь возле него — напротив профессора, между матерью и отцом.
— Тебе чаю, Малфой? Или, может, снова мороженого?
Он смеется, я фыркаю. Еще не надоело на эту тему острить? Мне до смерти надоели эти фисташки.
— Кофе давай.
Поттер резко срывается с места, пугая услужливого домовика и под отцовское “ради Мерлина… как это глупо”, начинает сам суетиться возле меня. Отца это бесит, а я просто кайфую. Над столом плывет терпкий кофейный дух.
Семья, утренний кофе и мой невоспитанный Поттер. Обычное утро в мэноре перед днем, полным забот.
— Малфой, я тут подумал…
Отец откладывает газету и демонстративно прикрывает глаза, а профессор протяжно вздыхает — все самые безумные идеи у Поттера начинаются именно с этих слов. Так мы уже летали в Данию на маггловском самолете, три недели жили в палатке в американском каньоне, искали клады предков в наших подвалах и даже умудрились обнаружить неизвестный нам тайный ход. А еще принимали участие в ралли на метлах и тусили в заповеднике с драконами и еще одним рыжим Уизли. В общем, с Поттером невозможно скучать.
Ну и что он придумал сегодня? Я подпираю подбородок рукой, приготовившись слушать. Верил ли я, что для полного счастья мне будет нужен всего лишь один человек?
— В общем, я тут… — тянет он и задумчиво глядит в потолок.
— Поттер! Говори, не тяни! — ненавижу его манеру начать и застыть.
Он вздыхает и начинает тереть свой чертов шрам. А вот это меня уже напрягает. Шрам — это значит о личном. А вдруг… вдруг ему все надоело, и он просто хочет уйти?
— Я сейчас тебя прокляну, — я угрожающе достаю палочку из рукава. Не отпущу никуда, не дождется.
Papa прикрывает ладонью лицо, а Северус нетерпеливо вздыхает.
Поттер вздрагивает и рассеянно глядит на меня:
— Да-да, и это тоже, конечно, — подтверждает он невпопад, и взгляд у него напряженный и дикий. Мое сердце тревожно сжимается:
— Гад, ты будешь сегодня говорить или нет?
— Знаешь, Драко… — теперь он переводит задумчивый взгляд на окно. Вот сейчас я его точно убью.
— Мистер Поттер, да скажите уже что-нибудь, — рявкает мой отец. Терпения у него еще меньше, чем у меня.
Поттер вздрагивает, смотрит на него рассеянным взглядом и бухает, почему-то обращаясь к нему:
— В общем, я тут подумал. Нам нужен ребенок.
Я замираю. Мне не послышалось?
Papa открывает один глаз, а за ним и другой. Я это знаю, потому что вижу, как сквозь длинные пальцы с перстнями Поттера сверлит его цепкий взгляд. Maman немного подается вперед, а Северус молча подносит чашку к губам и делает огромный глоток.
— Ну и что ты мне предлагаешь? — я сердито смотрю на придурка, поднявшего эту тему. Наследник — наша несбыточная мечта, которую мы даже не пытались никогда обсуждать. Это все равно невозможно. Но неужели это тема для беседы за общим столом?
Поттер звякает чашкой о блюдце и понижает голос до шепота, как будто так его кроме меня никто не услышит.
— Кажется, я знаю, как это решить.
Я молча смотрю на него, но слышу все равно плохо, потому что в ушах пульсирует кровь.
— У магглов есть один способ… Мне Гермиона подробно о нем рассказала… В общем, это делают так…
Отец жадно подается к нему и обращается в слух. Мне кажется, если Поттер сейчас опять замолчит, papa вытрясет из него информацию таким способом, рядом с которым Круцио покажется детской забавой. Но к счастью для него, Поттер продолжает бубнить:
— …Ее родители могут помочь… Частная клиника… Нужны только деньги… Мы можем попробовать… Люциус, скажите ему!
От волнения я не очень его понимаю, хотя честно силюсь понять. Но вместо этого просто смотрю, как шевелятся его красивые губы и ярко сияют глаза, и думаю только о том, что у меня будет пацан, похожий на него как две капли воды. Темные волосы, шальные глаза. Мне снова нечем дышать. Но разве когда-то с Поттером было иначе?
— Драко? Ты хочешь? Попробовать?
Я смотрю на него, а papa сердито глядит на меня, явно планируя придушить, если я откажусь. Да что я, совсем идиот?
Неуверенно киваю — я все равно ничего толком не понял, — но мне хватает того, что в зеленых глазах разгорается вдохновенный огонь.
— Я люблю тебя, — шепчет он. Только этот придурок умеет признаваться вот так, никого не стесняясь.
Мы с Северусом одновременно заводим глаза. Открытое признание чувств — это такой моветон.
— Сынок, я тебя тоже!
Не веря себе, я гляжу на отца, от которого сроду не слыхал этих слов. Но papa уже вскочил с места, добрался до Поттера и восторженно лупит его по плечу, а Поттер ошалело глядит на него. Кажется, на ближайшие девять месяцев у Поттера появился новый фанат.
Вначале я непонимающе смотрю на их пантомиму, потом не выдерживаю и начинаю смеяться, мама сдается следом за мной, и даже губы у Северуса кривятся в еле заметной улыбке, но papa уже не до нас.
— Гарри, сынок, пойдем-ка, ты мне все подробно расскажешь. Положись на меня! Я во всем, во всем тебе помогу! — Поттер, непривычный к такому его обращению, обалдело глядит на него, даже не пытаясь сбежать, но papa это ничуть не смущает. Уж кто как не он умеет добиваться своего до конца. Он крепко вцепляется смущенному Поттеру в плечи, почти силком выволакивает из-за стола, и я, все еще продолжая смеяться, смотрю, как он тащит его в кабинет.
— Ну теперь-то они найдут общий язык? — говорю я, ни к кому особо не обращаясь.
На что maman с легкой улыбкой пожимает плечами, а Северус, поднимаясь из-за стола, глубокомысленно замечает:
— Все может быть.
И это действительно так. С Поттером в нашей семье может быть все что угодно.
Северус с мамой уходят, и я остаюсь в зале один. Подперев подбородок рукой, я смотрю на большое окно. Сквозь шторы светит яркое солнце, и тюльпаны навстречу ему раскрывают свои лепестки.
Сейчас я счастлив настолько, что даже зажмуриваюсь, чтобы сохранить в себе это мгновение. Запомнить его навсегда. Где-то в этом месте должна кончаться сказка про Золушку. Ведь все сказки когда-то кончаются, чтобы за ними начиналась реальная жизнь. Мне так хорошо и в то же время так грустно, что сердце щемит.
Солнце бьет в мои веки и гладит меня по щекам, словно пытаясь утешить меня.
— Ты скотина, Малфой! Ты знаешь, что я от него еле отбился? Не мог меня защитить? — Поттер возмущенно сопит, щекотно дышит мне в спину, а потом подло цапает за загривок зубами и придавливает всей своей тушей к столу. — В другой раз сам будешь с ним объясняться, — рычит он мне на ухо и коварно тычет под ребра. Я задыхаюсь от смеха — только он умеет меня так рассмешить. Я хохочу, пытаясь отбиться, а он впивается в меня поцелуем.