— Придурок, пусти!
— Не пущу, пока не скажешь, о чем так задумался, — он садится на корточки передо мной и заглядывает в лицо.
Ничего не хочу говорить. Но этот настырный гриф ни за что не отвяжется. Я уже знаю, поэтому сознаюсь:
— Все сказки когда-то кончаются.
Он пожимает плечами, встает и плюхается на стул рядом со мной.
— Ну и что?
— Ну и что? — я неверяще смотрю на него. Вот чурбан.
Он усмехается и тянется за порцией кофе, а я молча смотрю на него. Как у него получается не заморачиваться такими вещами? Но Поттер на то и Поттер, чтобы в семье за нас двоих думал я.
— Антуан пёк с утра? — Поттер одобрительно тянет на себя тарелку с печеньем.
Вот он так всегда: за столом толком не ест, зато потом в перерывах будет жевать все подряд.
Я рассеянно киваю, а Поттер пихает в рот курабье, жует и беззаботно болтает ногой.
— Это сказочно вкусно, — он довольно зажмуривается. — Только это какая-то очень короткая сказка. Раз, и не стало! — он огорченно глядит на остаток печенья и тычет мне огрызком в лицо, предлагая откусить. Я свирепо гляжу на него: утешитель из него никакой.
— Малфо-ой, — он страдальчески морщит лицо. — Ну объясни, почему у тебя сказка непременно должна быть одна? Если две даже лучше. Одна кончилась… — он доедает печенье и тут же тянется за вторым. — Оп! А вот и вторая! …И даже третья, — он одобрительно глядит на конфету и тоже сует ее в рот. — И вообще не понимаю я твоих заморочек, — невнятно бубнит он, потому что с туго набитым ртом говорить невозможно. С такими щеками он похож на оголодавшего хомяка. — Лучше бы пошел, успокоил отца. Он теперь житья нам не даст. И что я за дурак, не мог промолчать?.. — он опять жует и болтает, за что ему уже не раз прилетало, но вместо того, чтобы стукнуть его Ступефаем, я просто молча смотрю на него.
Этот лохматый болван, даже не подозревая об этом, в который раз расставил для меня все точки над i. Как у нас с ним что-то может закончиться, если я с каждым днем люблю его все сильней? И уже почти верю, что он тоже… кажется, любит меня.
Поттер отряхивает крошки с физиономии, поднимается из-за стола и решительно подходит ко мне.
— Пожалуйста, не забивай себе голову, — просит он и целует меня своим конфетно-пряничным поцелуем с нотками корицы и кофе. Так целует, что я больше думать ни о чем не могу. И не хочу, если честно. Сейчас я хочу просто быть. Быть рядом с ним.
— Пойдем искупаемся? — шепчет он, и глаза его ярко сияют.
“Пойдем искупаемся” — это код, который значит “будем любить друг друга у озера”, так, как я безумно люблю.
— Пойдем, — я улыбаюсь его нетерпению и поднимаюсь следом за ним.
Солнце ярко светит на стол, освещая опустевшую вазу с печеньем, и домовик поспешно кидается ее убирать. Поттер тут же тянется к ней своей загребущей рукой, но я мстительно дергаю его на себя.
— Хватит жрать! Я ведь и передумать могу! — я решительно тяну Поттера за собой и распахиваю дверь на крыльцо.
Поттер обхватывает меня руками — аппарировать ему нравится куда больше, чем ходить — и крепко прижимает к себе.
— Однажды на озере в прекрасного принца Драко влюбилась русалка. А точнее, русал, — шепчет он, и, несмотря на яркое солнце, его зрачки расширяются. — Ну чем тебе не начало для новой истории?
Я усмехаюсь. Ну что за кретин?
— Что еще за русал? — я обвиваю его тело руками, позволяя ему аппарировать себя к озеру.
— Лохматый и смелый, — мгновенно реагирует Поттер. — Он влюбился в прекрасного Драко с первого взгляда.
Хлопает серая дымка, и вот мы уже стоим на пустом берегу.
— Что потом? — я смотрю на него с интересом, но Поттер досадливо машет рукой.
— Нет, погоди, я забыл, что это грустная сказка, — он расстроенно хмурится. — Русалку в ней бросили. Я так не хочу. Давай лучше другую.
— Ты идиот, — я смеюсь, разуваясь. — Никто тебя никуда не будет бросать, — я смотрю на спокойное озеро и требую: — Давай про русалку! Пусть не эту. Придумай мне новую сказку, со счастливым концом.
— Просто взять и придумать? — Поттер тоже скидывает ботинки в глубокой задумчивости, а ветер теребит его растрепанные вихры.
— Просто возьми и придумай, — я начинаю расстегивать мантию, и Поттер невольно следит за моими руками.
— Ну… ладно, — он вздыхает, и озадаченно глядит на водную гладь. — Однажды прекрасный принц влюбился в русалку. Но так и не смог придумать, как к ней подкатить.
— Все?
— Кажется, да.
— Это самая лучшая сказка из всех, что я слышал, — я закатываю глаза, чтобы не заржать во весь голос. Фантазия у этого идиота поистине не знает границ. Но он выглядит настолько несчастным, что мне тут же его становится жалко. Ну он же не виноват, что такой идиот. — Ладно, Поттер, слушай меня. Значит, дело было на Озере возле Запретного леса… — начинаю я, и Поттер обращается в слух.
Он валится на теплый песок, утягивая меня за собой. А я неожиданно начинаю ему рассказывать сказку про одинокого грустного мальчика с рыбьим хвостом, который так долго жил в озере на самом дне, что кожа его стала белая, словно снег. Но мальчик так хотел видеть солнце, что готов был отдать за это весь мир. Вот только он знал, что, выплывая к нему на поверхность, сгорит, если увидит его.
— …Он долго боялся. Но однажды рискнул, начиная подниматься все выше и выше…
— Он ведь у тебя не погибнет? — Поттер так встревоженно замирает, что я мотаю головой, проскакивая целый кусок.
— Солнце было большое и теплое, оно согрело мальчика и подарило ему золотистый загар. И тогда…
— А ты и правда наконец-то стал загорать, мой рыбий мальчик, — Поттер с облегчением хмыкает, и я чувствую, как его руки гладят мою загоревшую кожу, переплетая сказку и быль.
— Кто рыбий мальчик? Я рыбий мальчик? — только теперь я понимаю, какую оплошность я совершил.
— Ну не я же! — Поттер валит меня на песок и нависает, жадно разглядывая. — Мой самый лучший рыбий мальчик на свете, какой только может быть.
Он целует мне шею и плечи, а я, нежась под его поцелуями, фыркаю и улыбаюсь. Ну мальчик так мальчик. Рыбий так рыбий. Лишь бы, и правда, его.
— И сейчас я этого мальчика… — Поттер коварно кусает меня за кадык, и я тут же изворачиваюсь и валю его на песок.
— Или мальчик тебя, — шиплю я.
— Или мальчик меня, — покладисто соглашается он и разводит ноги, тут же сдаваясь.
— Хочешь так? — растерянно шепчу я. Я всегда хочу его запредельно и всяко, но почему-то сегодня я хочу именно так. До вспышек перед глазами хочу кончить в него.
— Смелей, мой сказочный мальчик, — шепчет он, обнимает меня руками за шею и доверчиво ерзает подо мной.
Каждый наш раз — это ураган и цунами. Стоны, крики, мольбы и любовная магия, от которой полыхает весь дом. Но в этот раз мне за это ни капли не стыдно, настолько мне в нем хорошо.
Когда мы, липкие и полностью обессиленные, валимся с ним на песок, он утыкается мне в шею и расслабленно шепчет перед тем, как уснуть:
— Ты моя сказка, Малфой. И я обещаю, что ты никогда не закончишься. Я прослежу.
Я благодарно запускаю пальцы в лохматые волосы и закрываю глаза.
Мой глупый аврор, ничего ты не знаешь. Это ты моя сказка. Счастье каждого дня.
Вслушиваясь в его размеренное дыхание, я тоже, кажется, засыпаю, пригревшись под летним солнцем и едва успев додумать последнюю мысль до конца: ну и пусть все сказки когда-то кончаются, почему-то мне это больше неважно. Может быть, потому что моя новая сказка начинается прямо здесь и сейчас.