— Его просто арестовали и отправили в Азкабан? Не предъявив обвинения? — недоверчиво уточнил я.
— Ну, должно быть, ему зачитали права. — желчно усмехнулась крестная. Взгляд оставался холодным и тяжелым. Ей понадобилось несколько минут, чтобы вернуться в реальность. — В рапорте Грюма указано, что когда Сириуса нашли он повторял только одно: "Это я во всем виноват". И смеялся, как сумасшедший, когда речь заходила о смерти твоих родителей. Видимо, хваленным органам правопорядка этого было достаточно вкупе с взорванной маггловской улицей. — с отвращением проговорила она. — Нет, наша семья не безгрешна, но это….
— Немыслимо — закончил за неё я. — Даже с учетом бардака военного времени его должны были хотя бы допросить. Ещё удивительнее, что они оставили такой прокол на виду.
— Никто просто не подумал, что кого-то заинтересуют такие детали. — устало отметила крестная и снова опустилась в кресло. — Я это к чему…. Я не верю, что он виновен. И вполне возможно, что сейчас, когда всё более-менее утихло он попытается связаться с тобой. Буду благодарна, если ты скажешь мне об этом.
— Хочешь оправдать его? — задумчиво уточнил я.
— Я хочу хотя бы попытаться ему помочь. — покачала головой крестная. — Оправдывать кого-либо не в моих силах. Взорвал он ту улицу с магглами и убил ли Питера Петтигрю, мне, уж прости, все равно. Помимо Сириуса и двух сестер у меня никого из семьи не осталось. Я не могу просто сидеть и смотреть.
— А Беллатриса? Если она обратится к тебе? — крестная быстро моргнула, но её лицо осталось безмятежным.
— Она не обратится.
— Почему ты так в этом уверена? — уточнил я и повел плечами. Звенящее в воздухе напряжение невозможно было просто не заметить.
— Потому что она моя сестра — просто отозвалась крестная — В своей жизни Белла совершила много вещей, за которые её можно осуждать и даже ненавидеть. Но она никогда не доставляла мне неприятностей. Вообще-то она влезла в политическое противостояние обеими ногами только для того, чтобы не пришлось мне. Иначе бы я тоже носила метку
Кажется, только я и знаю её настоящую, я так думаю.
— А если бы ей понадобилась помощь или убежище? — улыбнулся я.
— Я помогала деньгами кузену, который отрекся от семьи. — лукаво блеснула глазами крестная. — Уж для собственной сестры я бы что-то придумала, будь уверен.
— Твоя тайна умрет со мной — засмеялся я, но после этого искренне добавил — Но я понимаю, правда. Так, что нам делать, если вдруг придет письмо?
— Ну, давай обдумаем. — кивнула крестная и взмахом палочки призвала пергамент. — Во-первых, вам нужно подходящее место для встречи…..
— Можно к тебе? — уточнил Билл, у которого при виде сестры в очередной раз пересохло в горле.
— Да, проходи — спокойно улыбнулась Джинни, вот только от этого спокойствия по спине пробежал целый табун мурашек. — Ты ведь не зашел просто так?
— Ну, ты права — сконфузился он. — Я, в общем, по делу. Ты помнишь целителя, которая осматривала тебя в Египте?
— Леди Сибил? — уточнила Джинни и кивнула, продолжая небрежными движениями делать на пергаменте какой-то набросок. — Конечно, я её помню. А что?
— Она приедет ненадолго в Лондон завтра днем. И я подумал, мы можем заехать к ней, если ты не против.
— Я не против — спокойно ответила Джинни. — Это ведь необходимо.
— Да — ответил Билл и замолчал, через минуту-другую он набрался смелости спросить — Ты ничего не вспомнила? Нового.
— Ничего — покачала головой она. — Только эмоции. Похоже, до того, как со мной это произошло, я чего-то очень сильно боялась.
— Не можешь вспомнить, чего именно? — нахмурился Билл.
— Нет — ответила она. И внезапно добавила — Я не хочу вспоминать. Не хочу, чтобы все было по-прежнему.
— Ты не должна так говорить! — горячо заверил Билл. — Мы найдем способ вернуть твои воспоминания, и всё будет хорошо.
— Билл. — Джинни вздохнула и серьезно посмотрела на него. — Если все станет, как раньше, хорошо не будет. Никому. Понимаешь?
— Нет — честно сказал Билл. Он действительно не понимал. — Неужели ты не хочешь всё вспомнить? Снова радоваться, быть счастливой?
— Я счастлива и без воспоминаний. Счастлива уже тем, что могу быть вам полезна. Я помогаю маме по дому, даже отцу в гараже немного, когда он не против. Но мне не нравится, что мама плачет. — Джинни отложила карандаш и продемонстрировала рисунок. Нору. С теплым желтым светом в окнах. — Мне несложно быть счастливой, пока рядом все вы. Я не хочу вспоминать, чего я боялась и что успело произойти. Может, тогда я уже не буду такой счастливой. Или вы меня разлюбите. Этого я тоже очень боялась, Билл.