Добежав до укрытия, Паша юркнул в свою «нору» и задвинул щеколду. Его тело прибирала дрожь, и он прислушивался к тишине. Казалось, что прошел час, когда возле задвижки он услышал треск. Неделю назад Паша разбил возле лаза около пяти лампочек, оставив себе «тропинку». Шумовая «сигнализация», если какие-то незнакомцы будут ходить рядом с его убежищем.
Паша лег на спину и уперся ногами в хлипкую дверцу. Буквально тут же он услышал, как нечто втягивает в себя воздух, словно принюхивается. По телу Петрунина волной прошел парализующий страх, в глазах начали мелькать мелкие мушки. Но постояв возле дверцы это чудовище, скрипнуло стеклом и пошло дальше. Паша еще долго лежал в неудобной позе, подпирая ногами дверь. Когда его тело онемело, он сменил позу и прислушался – тишина. Неожиданно откуда-то издалека донесся вой, будто сработала кошмарная сирена. На следующий день он укрепил дверцу и поставил мощные задвижки.
Глава V
Сегодня, в восемь утра, Петрунина разбудил короткий резкий звонок телефона – еще не окончательно проснувшись, он понял, что это именно тот звонок, которого он ждал.
Неизвестный, представился Георгий, говорил коротко и по делу – встречаемся сегодня в 23.00, на крыше больницы с северной стороны, приходить одному и без видеозаписывающих устройств. Выслушав короткий инструктаж, Паша ответил коротко – что все понял, и он будет. Положив трубку, Петрунин задумался. Почему на крыше, его хотят проверить на смелость? На знание архитектурных особенностей больницы? Или хотят просто убить, скинув с крыши. Но он решил идти.
Время до вечера текло медленно, Павел весь измаялся, все его мысли витали вокруг сегодняшней встречи. Заболел желудок, есть не хотелось, но организм требовал, Павел посмотрел в бумажник – денег только на шаурму и кино.
Петрунин давно потерял интерес к деньгам и материальным благам, к вкусной еде и выпивке. Его прожиточный минимум был мизерный. Когда заканчивались средства, он подрабатывал у друзей, которые делали карьеру и не понимали Павла. Последний дистанцировался от совместных тусовок, стал замкнутый и молчаливый. Между собой обсуждая Пашу, некоторые его знакомые предполагали, что он вступил в секту или «слегка» двинулся после смерти Артема в Ховринке, когда тот по непонятным причинам упал в шахту лифта. Паше было абсолютно наплевать на свой социальный и психологический портрет и, получив зарплату, он исчезал на время из жизни своих друзей. Уже, наверное, бывших друзей.
Паша вышел на улицу и пошел в близлежащий кинотеатр, чтобы скоротать время. Перекусив в кафе, он зашел в зал, шла комедия. За его спиной сидели подростки и громко комментировали вслух происходившее на экране, видимо, считая это остроумным. Но Паше не нравился грубый подростковый юмор. Немногочисленные зрители чаще смеялись над ремарками этих шутов, чем над по-настоящему смешными эпизодами. Пошли титры и Петрунин, тяжело выдохнув, пошел к выходу, о чем был фильм, он не помнил.
Наконец–то стрелки часов приблизитесь к 22.00. Он набрал Даниле, поинтересовался здоровьем отца. Данила ответил:
– Папе осталось несколько дней.… Уже готовлюсь к похоронам… Данила за месяцы страданий отца, свыкся с его наступающей смертью, поэтому говорил буднично и спокойно.
– Я помогу. Жаль, хороший человек. Я чего звоню, сегодня иду в Ховринку, если завтра не позвоню, бей в колокола. Данила промолчав, ответил:
– Ты реально рехнулся… После нашего последнего «похода» я этот район на машине объезжаю. Ты уверен, что это тебе надо?
– Да, я думаю, это последняя моя вылазка. Мне надо разобраться в одном вопросе и баста.
– С головой тебе надо разобраться, ну я понял, жду звонка. Пропадешь, будем искать. С собаками и факелами. Друзья попрощались.
Паша вышел на встречу с незнакомцем. Не доехав пару километров до больницы, Петрунин попросил таксиста высадить его. Холодный воздух словно ударил в лицо, Паше показалось, что он налетел на стену. Желтые фонари, тянулись вдоль дороги, свет их был приглушен и рассеян. Идя по улице, он почувствовал себя так же «уверенно», как мышь, сидящая в обувной коробке на пути бегущего стада бизонов. От этой мысли Паша улыбнулся.
Пролезая через знакомую дырку в заборе, Петрунин зацепился ладонью за торчащую штырь и порезал себе руку. Рана оказалась глубокая, кровь капнула на кроссовки. Как так, пролазил десятки раз и днем и ночью, как мог зацепиться? И арматур никаких раньше здесь не торчало, думал он. Пришлось остановиться. Павел снял рюкзак, где у него было все необходимое от ножа до спичек, достал бинт и перемотал рану.