Подняв выпавшую из рук чашку и горько улыбнувшись самой себе, я продолжила вытирать посуду. Закончив с посудой, я узнала у Марты, нужна ли еще моя помощь. На что хозяйка улыбнулась, похвалив меня за хорошую работу и всучив пару кусков овощного пирога, отправила в комнату.
Поднявшись в комнату и поев, усталость дала о себе знать. Я плюхнулась на кровать, и горечь, которая копилась весь день, сдерживаемая непрекращающейся работой, дала о себе знать. Я разрыдалась от обиды на саму себя, на смертного, на наставницу и вообще на всё, что можно и нельзя было придумать. Спустя какое-то время я не заметила, как уснула.
Я проснулась, когда на улице забрезжил рассвет. Взглянув на соседнюю кровать, которая оказалась пуста, в моей душе поселилось липкое чувство страха. Я гнала мысли прочь о том, что смертный может просто бросить меня и сбежать. Хотя это было бы самое логичное. Зачем ему обуза, с которой надо возиться, пусть у меня и есть магия жизни, но это не такая редкость для этого мира. В моей голове роились еще десятки мыслей, каждая из которых была мрачнее предыдущей. Я боялась, что даже малейшая попытка ухватиться за эти мысли может привести меня к отчаянию. «Гордая трусиха», — внезапно пришедшее осознание отозвалось физической болью в душе.
С каждой минутой лучик солнца, что разбудил меня в первое утро, подбирался всё ближе, пока снова не осветил мое лицо. Уже наступило позднее утро, а смертного всё нет. «Он точно бросил меня!» — я кричала в душе от обиды, но сил и слез, чтобы плакать, уже просто не хватало.
Встала с кровати и подошла к тазику с водой, что заменила вчера во время уборки в номерах. Плеснув горсть воды себе в лицо, я постаралась привести себя в чувство. Я спустилась вниз, чтобы хоть что-то закинуть в предательски урчащий и требующий внимания живот. Марта стояла за стойкой и нарезала огромную буханку хлеба, раскладывая ее в плетеную корзинку. Когда я сделала пару шагов в ее направлении, она кивнула головой в сторону тарелки с овощами и дымящегося самовара у противоположной стены. Я подошла к тарелке и наложила себе немного овощей и хлеба. Затем налила в кружку воды и кинула чайный шарик. Идти в комнату не было сил, потому я решила просто сесть где-то в уголочке и тихо, не привлекая внимания, поесть.
Спустя какое-то время, заметив, что овощи так и не покинули своего ложа, ко мне подсел хозяин таверны и заговорил.
— Э… Красавица, да на тебе лица нет, случилось чего? — по-отечески спросил он.
Я не могла ответить, только поэтому грустно продолжала смотреть в свою тарелку.
— Да издох ее парниша в лесу, поди. — Марта не отличалась тактичностью и сразу выпалила первое, что пришло ей в голову. — Я спросила у Федота, когда столкнулась с ним у булочника. Ушел и не вернулся, такие дела. — Она с досадой сплюнула на пол, словно желая развеять последние иллюзии.
Я не могла ничего сказать. Последняя струна, которая давала надежду, лопнула, и я уже не могла сдержать своей боли. Голова опустилась в тарелку, и слезы потекли сами собой под приглушенные всхлипы. Десятки раз он уходил в лес и не всегда возвращался. Я видела каждую его смерть и прекрасно понимала, что этот раз может не быть исключением. Ну почему я такая дура и не могла сделать все, как меня учила наставница? Меня больше забавляли единороги и бабочки, чем монстры, которых я понатыкала как попало в этом мире. Я даже не всегда заботилась о дальнейшей судьбе местных, кто должен был их встретить, мне было все равно. Осознание собственной никчемности и чувство вины сжимали душу в ледяных тисках.
— ГРЕБАНАЯ ТУША СРАНОГО ВОЛКА! — раздался приглушенный крик, а затем звук удара чего-то тяжелого, что сбросили на пол в кухне.
Марта отложила хлеб и отогнула занавеску, заглядывая на кухню.
— Зачем ты это притащил на мою кухню! — Заорала орчиха и скрылась за занавеской.
— Ну вот, похоже, вернулся твой паренек, — Петр хлопнул меня по спине, приводя в чувство.
[Вы получили опыт]
[Вы получили уровень]
[Вы получили уровень]
[Вы получили уровень]
Придя в сознание, я открыл глаза, и помутневший глаз лютоволка смотрел на меня застывшим взглядом. Моя шея покоилась точно в его пасти, и клыки больно впивались в нее. «Живой», — мысль тут же заполнила мое сознание до краев. Туша, что весила под пару сотен килограммов, не давала нормально вздохнуть и больно давила. Аккуратно высвободив чуть не откушенную голову из челюстей волка, я выполз из-под туши. Все тело было залито кровью и жидкостями, о происхождении которых я просто запретил себе как герою-перерожденцу думать.