Роггвер вздохнул, потер лицо рукой и спросил:
— Покажи лучше, где ее…
— Хорошо, — кивнула Анаис и вышла вместе с юношей на улицу.
— Что за паршивую… палку они поставили?! — яростно произнес Роггвер и зарычал от злости, увидев домовину своей матери. Винить за его поведение Анаис не собиралась: она была полностью с ним солидарна. — Кожу бы им содрать, и то мало было бы!
— Прости меня, Рогги, пожалуйста, — продолжала между делом извиняться Аня, но он поднял руку вверх и грубо перебил ее:
— Анаис, сделай одолжение, перестань. Оставь меня одного…
И девушка ушла, оставив в полном одиночестве горюющего юношу, потерявшего любимую матушку, на кладбище.
Продолжая изматывать себя тяжелым трудом, Анаис все никак не могла решиться навестить Роггвера снова. Она не настаивала на своем присутствии. Быть может, он сам к ней придет, а, быть может, и вовсе не захочет после того, как, по Аниному мнению, она не сберегла его дражайшую матушку. Анаис видела периодически Роггвера во дворе: он ругался с мастерами, крепко держа в руках домовину Прасковьи и, наверное, хотел ею прибить криворуких мужиков. Но больше всего Анаис взбесило, когда она увидела, как Роггвер остановился поговорить с Чернавкой, которая, как ей казалось, весьма кокетливо ему улыбалась и постоянно кивала. Она же обещала! Хотя саму Анаис Рогги игнорировал в течение нескольких недель, проходил мимо нее, как будто ее не существует.
В один прекрасный день, когда Анаис тренировалась в перелеске, сзади послышался тяжелый мужской кашель. Она от неожиданности ахнула и обернулась — Роггвер, который с момента приезда в Ольх похорошел и раздобрел, боком прислонившись к березе, наблюдал за каждым движением Анаис.
— Оборот неполный, Анаис, — спокойно произнес Роггвер. — Но я вижу заметный прогресс.
— Я каждый день занималась, — гордо произнесла Анаис, ожидая, наконец-то, похвалы. — С раннего утра.
— Надо возобновить тренировки, как считаешь? — как бы между делом спросил Роггвер и посмотрел на дятла, который, как и Анаис, издевался над деревьями.
— Если ты хочешь, — просто ответила Анаис и прерывисто задышала, ожидая ответа.
Роггвер только кивнул, чем на мгновение огорчил влюбленную девушку. Он переминался с ноги на ногу, смотря вниз, создавая неловкое молчание между ними двумя. Затем он решительно и быстро подошел к Анаис, чего она совсем не ожидала, нагнулся и крепко-крепко ее обнял…
…и крепко-крепко ее обнял. Анаис разомкнула объятия. На нее смотрели добрые темно-карие папины глаза, блестящие от слез. Она так долго его не видела и сейчас вместо того, чтобы посмотреть отцу в глаза в ответ, Анаис уставилась на вышитый на мундире красный флаг с черной нелепой птицей, который она так неистово ненавидела, ведь именно из-за него она долго не видит своего любимого батюшку. В руках Анаис держала небесно-голубое шелковое платьице. Она была безмерно счастлива этому дару. Анаис еще раз крепко-крепко обняла его…
…они разомкнули объятия. Анаис тепло посмотрела на Роггвера и прерывисто задышала. Тот тоже одарил ее доброй, душевной улыбкой и произнес:
— Спасибо тебе за все, Аня!
— За что же? — вымученно спросила девушка. — Я ведь ее подвела.
— Нет, Аня! — твердо настаивал на своем Роггвер. — Я никогда в своей жизни так и не смог дать ей того, что ты легко и бескорыстно дала ей за зиму!
— Чего же? — недоумевала Анаис.
— Ты дала ей возможность полноценно чувствовать себя матерью. Ты побыла для нее дочерью. А я так и не смог быть для нее сыном. Я виноват перед ней. А ты поддерживала в ней жизнь, как могла.
Роггвер снова тепло обнял Анаис, и она погладила его по голове, перебирая густые и длинные волосы.
Глава XVII
Конец цветня в деревне Ольх всегда ознаменовывается окончательным оттаиванием снега и повсеместным половодьем. Появляется зеленая новая травка, и жители постепенно выводят скот на пастьбу после продолжительной зимы. Повсюду пахнет свежестью, водой, новизной. Ольховчане переходят с душных телогреек на более легкие рубахи.
Анаис Рафаэль, встав поутру с петухами, быстренько оделась, приготовила и съела кашку и затем бодро потопала в конюшню. Настал тот день, когда она была готова взять свою кобылку на первую пастьбу. Заодно и прогуляется, потренирует ножки. Но садиться на лошадь в столь малом возрасте пока что было нельзя — это только усугубит дело.
Желая соединить приятное с полезным, Анаис повела Химиру ближе к перелеску, в котором она вместе со своим наставником тренировалась. Кобылка ступала неуверенным шагом, боясь каждого шороха и ослепляющего солнечного света. Однако, без сомнения, свежий воздух подействовал на Химиру вдохновляюще и бодряще; она жадно вдыхала его, стараясь как можно больше забрать в себя эту весеннюю, прохладную атмосферу полного обновления, свободы и молодости.