— Нет, — просто ответила девушка. — Но скоро узнает.
— У тебя все будет хорошо. Такой девушке, как ты, никто не сможет отказать.
— Какой такой? — у Анаис снова перехватило дыхание и она с надеждой посмотрела в его сторону. Он минуту молчал, а затем, вздохнув, устало ответил:
— Сложно описать.
Анаис сжала губы, пытаясь не разочароваться.
— И кто этот счастливчик? — все так же устало произнес Роггвер. — Если не секрет, конечно же.
— Не секрет, — снова воодушевилась девушка. — Он красив, смышлен, много чего умеет и знает. Он сильный и очень хороший воин. У него очень доброе сердце. Он теплый и уютный, и так похож на моего папу.
Анаис спрыгнула на землю; Роггвер повернулся в ее сторону и невесело улыбнулся. Она посмотрела на него прямо своими красивыми синими блестящими глазами и договорила:
— А еще он мой учитель.
Роггвер резко отвернулся от девушки и сразу же ответил ей:
— Что я тебе могу дать, Анаис?
— Я думаю, что все, — уверенно проговорила она.
— Сбежать… — задумчиво пробормотал юноша. — Не говори о том, чего не понимаешь.
— Я думаю, что я понимаю…
— Нет, — выпалил Роггвер. — Не понимаешь. Не понимаешь того, что придется питаться одними крысами. Не понимаешь того, что по дороге можно просто умереть от любой болезни. Не понимаешь того, что хоть ты и с оружием, но ты все равно в этом мире будешь жертвой. Твой лук со стрелами, мой топор — ничто перед волком и, не дай Зрящий, медведем. Ты мечтаешь об этом, будто бы это какая-то увеселительная прогулка, но свобода, о которой ты так грезишь, злая и беспощадная. Я не говорю даже о том, что все твои разговоры о “любви” пропадут после первой же беды. Ты выросла на княжеском дворе и к нему привыкла. Лучше тебе там и оставаться.
— Я смогу это пережить, — с мольбой в голосе произнесла Анаис. — Я ведь тебя люблю, Рогги! Дай мне шанс!
— Занятия окончены, — Роггвер был непреклонен.
— Я не понимаю! — Анаис не на шутку злилась. — Я же призналась тебе в своих чувствах! Ты сам мне только что говорил, что мне никто не сможет отказать.
— Я не отказывал, — просто ответил Роггвер. — Но и не соглашался. Наши занятия окончены.
Он ушел, неуклюже опираясь на правую ногу и опустив голову. Анаис смотрела ему в след. Ее глаза покраснели, заблестели еще больше; из них градом потекли слезы. Все заволокло пеленой. Анаис присела наземь и, закрыв лицо руками, горько и отчаянно разрыдалась. Она кричала и рычала в надежде, что весь мир услышит ее страдания и смилостивится над ней. Она встала и, посмотрев в небо, закричала от боли, что есть мочи; истерия, эмоции и чувства, жившие в ней, как птица в клетке, обуревали ее с пущей силой и, наконец, выпорхнули наружу. Глаза ее заискрились бешеным пламенем, а внутри вспыхнул пожар. Держать его больше не было никаких сил. Но осознать это тоже было невозможно…
…Полный хаос. Огромное облако огненного взрыва. Все вокруг полыхает, кружатся огненные смерчи, затягивая всех в свои смертельные объятия. Мира больше нет. Повсюду слышны завывания, крики боли и концентрированного страдания. Дышать невозможно. В центре всего этого апогея стоит рыжеволосая взрослая женщина, которую исказила гримаса отчаяния. Разочарования миром, который ее не принял.
И этого мира больше нет. Его заменило идеальное ничто. Совершенное ничто. Но в этом “ничего” еле различима чья-то коварная улыбка. То, что суждено, сбылось окончательно…
…Запах гари заставил Анаис резко успокоиться и прийти в себя. Позади нее полыхала та самая березка, которую она избивала на протяжении всех своих тренировок. Сквозь пламя Анаис будто бы услышала шепот несчастного дерева: “Отмучилась”.
Глава XX
— Что-что? Пусть князь Домаш ищет других дураков, готовых умирать за глупые идеалы и мнимого государя! — снизу послышался громкий недовольный голос князя Анатрога. Анаис, пребывавшая в унынии и безразличии ко всему последнюю неделю, неожиданно оживилась и прислушалась. — С чего он решил, что ему дозволено нами командовать?! Из-за того что он — главный лизоблюд при нынешнем архимандрите… Осло… Осло… Ословизге, как его там?
— Осмомысл, — теперь уже послышался деликатный и сдержанный голос Путши, которого Анаис никогда не жаловала.
— Неважно. Мне плевать на защиту их государства, если мои земли будут беззащитны. И моих воинов я не отдам. Мои земли и мои воины — это мои земли и мои воины. А лизоблюда Домаша я никогда не признаю.
— Позвольте уточнить, их государство — и наше государство тоже…