«Нет, это не дятел, - с беспокойством подумала я. – Похоже… хм, на колотушку. А где колотушка, там и люди… наверное. Неужели я все-таки дошла? Или наоборот вернулась?»
Было, от чего засомневаться! Либо я добралась до селения Кнутовищи, либо вернулась в Кривец. Впрочем, может, здесь есть еще какая-нибудь деревенька и люди, готовые прийти на помощь усталой, измученной страннице. Городской девушке с людьми все же привычней, нежели одной в лесу, населенном чудовищами. С некоторой робостью, все еще пребывая в сомнениях, я направилась к источнику звука. Стук становился все громче, но других звуков человеческой жизнедеятельности слышно не было. А ведь должны быть. Допустим, лай собак, или людские голоса, или… не знаю, что еще! Осторожно раздвинув кусты, я высунула голову…
Опа! Облом, однако! Никаким поселением тут и не пахло. Прямо передо мной на полузасохшей кряжистой березе раскачивалась на веревке колода, то и дело ударяясь о ствол. Подойдя ближе, я смогла рассмотреть эту конструкцию во всей красе. Метрах в двух от земли в стволе располагалось приличных размеров дупло, вокруг которого с жужжанием сновали пчелы, а внизу кто-то стесал кору и оставил на обнажившейся древесине выжженное клеймо, похожее на динозавра или курицу-дистрофика с зубастым клювом. Если не ошибаюсь, передо мной так называемое бортное дерево, в нем живут дикие пчелы. Это значит, человек, оставивший на нем свое клеймо, рано или поздно сюда наведается (надеюсь, все-таки рано, а не поздно). Не подождать ли мне поблизости? Где-нибудь в сторонке, чтобы пчел не тревожить. Не делая резких движений, я попятилась и чуть не подпрыгнула от резкого выкрика за спиной:
- Эй, тебе чего тут надобно?!
Я обернулась. На меня недружелюбно смотрел длинноволосый русобородый мужчина, облаченный в рубаху ниже колен, светлые полотняные штаны и меховую безрукавку. На плече незнакомца висела кожаная сумка, в правой руке был зажат кривоватый посох, раздваивающийся на конце.
- Ты чего у моей борти трешься? – сурово повторил мужчина, наставляя на меня свою рогульку. – Ты откуда тут взялся?
- И-извините… - пробормотала я.
- Чего?
- Прошу прощения, - произнесла я уже громче. – Я ваше дерево не трогала. Я заблудилась, услышала стук и пришла сюда, думала, здесь люди…
- Думала она, - проворчал бортник неприязненно. – Постой, да ты девка?
Почему-то меня это задело.
- А что, не видно?
- Девка в мужских портах… По лесу одна бродит…
- Я же вам сказала, что заблудилась!
- А? Чего? Кому это нам?
- Вам, то есть тебе… - черт, как-то неудобно тыкать незнакомому человеку.
- А-а… Заблудилась, значит. И вправду одна, что ли?
Я задумалась. Признаваться в своем гордом одиночестве не особенно хотелось. Кто его знает, этого товарища? А вдруг маньяк? Но если скажу, что не одна, он спросит, где мои спутники, почему я не с ними… Помявшись, я приняла соломоново решение.
- Ну, не совсем. То есть почти не одна. Мы с друзьями шли в селение Кнутовищи, знаете такое? По дороге… случилась неприятность, а потом я сошла с пути и заблудилась. Вот. Может, вы… ты подскажешь, как пройти в Кнутовищи?
- А шли откуда? – полюбопытствовал бортник, словно и не слыша моего вопроса.
- Из Кривца.
- Вона как! Из Кривца значит в Кнутовищи… Не нехоженым ли путем?
- Я не знаю, - сухо ответила я.
- А чего ж вам в Кнутовищах понадобилось?
- Были дела! – Мне все больше не нравилось направление нашей беседы. – Извини, но ты не мог бы показать мне дорогу к ближайшему селению?
- Отчего ж не показать, покажу! – неожиданно улыбнулся мужчина. – И даже проводить могу, я ведь и сам из Кнутовищ. Меня Гашкой-бортником кличут, а тебя?
- Марина, - представилась я, немного удивленная столь резкой сменой настроения.
Бортник поцокал языком.
- Имя-то какое, берендейское что ли?
- Почти.
- То-то я и гляжу, на мерянку ты не похожа. Погоди, я пчел гляну и пойдем…
- Хорошо, - я кивнула и отошла в сторону, ожидая, пока Гашка закончит свои дела.
Он и в самом деле только глянул, быстро залез на дерево и сразу спустился, словно проводить меня казалось ему куда как нужнее. Такая поразительная готовность помочь незнакомому человеку настораживала, особенно если вспомнить, каким волком он смотрел на меня вначале. А сейчас глаза такие добрые-добрые, словно у инспектора из роно, и борода раздвигается в широкой улыбке.