Я между тем размышляла, стоит ли посвящать Савву в истинную цель нашей поездки? Ибо по официальной версии, распространенной Палагной, царевич Иван отправился на поиски своей матери, унесенной огненным змеем царицы Маланьи – «дабы сыновний долг исполнить и царю-батюшке на старости лет утешение принести». По протоколу царевича сопровождали два отрока, то бишь мы с Анькой, но если меня с некоторой натяжкой еще можно было принять за мальчишку-подростка (особенно в свободной одежде), то подруга в указанный образ категорически не вписывалась. Где вы видели отрока с бюстом четвертого размера? Когда мы нарядились в соответствующие новому положению штаны и рубашки, сей вопиющий факт не остался не замечен Палагной, поэтому наш отъезд прошел в обстановке сугубой секретности еще до первых петухов…
Ничего не надумав, я решила до поры помалкивать.
Савва доел кашу, мы собрались и дальше отправились вчетвером. Если поторопиться, мы могли к вечеру добраться до весленьского городка Кривца. На моей карте такого населенного пункта не было, но рыжий уверял, что он существует, просто находится в стороне от дороги, поэтому не каждый путник о нем знает. Сам Злыдень в свое время изъездил вдоль и поперек Мерянское царство, а также все северные земли от устья реки Яровки до Полуночного моря и владений асков – так, по крайней мере, он утверждал, в доказательство тут же пересказав кучу занимательных историй о своих путешествиях.
Ехать сразу стало веселее. Анька была права – Савва оказался жутким болтуном. Слова лились из него нескончаемым потоком, конца и края которому не было видно. Через полчаса это словесное изобилие вогнало меня в состояние легкого гипнотического транса: я раскачивалась в седле, точно китайский болванчик, приходя в себя только от какого-нибудь сильного толчка, и при этом едва сдерживалась, чтобы не ляпнуть: «Достаточно, Савва! Садись, два». Мне никак не удавалось понять, как Анька умудряется с интересом слушать всю эту галиматью и даже смеется и поддакивает в нужных местах. Только один раз я навострила уши: когда рыжий в лицах расписывал, как он вместе с приятелями-асками ходил на охоту в глубь северного Темнолесья, и, дойдя до самой Змеиной Горки, самолично зарубил «во-о-от такую змеюку трехголовую, длиною от сих деревьев и до сих», а потом уничтожил несколько змеиных кладок.
Рассказ навел меня на размышления. В этом мире змеями называли драконов (обычных рептилий величали просто гадами), и основным местом их обитания являлось упомянутое Темнолесье. Собственно, из-за этого оно и получило такое название, ведь каких-нибудь триста лет назад это был самый обыкновенный лес, в котором соседствовали меряне, аски, данавы, свевы и с южной стороны – ахматцы. Почему вдруг в нем завелись змеи, никто точно сказать не мог, но факт остается фактом – явившись однажды, уходить они не собирались. Кое-кто относился к змеям вполне терпимо, но некоторые (к примеру, те же аски) вели с ними непрекращающуюся борьбу не на жизнь, а на смерть. Набег на Змеиную горку был лишь эпизодом, но меня заинтересовало не количество раздавленных Саввой змеиных яиц, а сам факт существования такого места, где змеи их откладывают. Если вспомнить, что одним из первых встреченных нами обитателей этого мира был трехголовый огнедышащий дракон, возле кладки которого мы разбили стоянку, то следовал логичный вывод – проход между мирами может находиться в районе Змеиной горки. Эти умозаключения привели меня в тихое восхищение собственной сообразительностью. Наконец-то забрезжила хоть какая-то надежда на возвращение, и в наших хаотических метаниях появился смысл.
Подумав еще немного, я поняла, что смогу разгадать загадку, над которой бились триста лет местные мудрецы и натуралисты, а именно: чем змеев так привлекло Темнолесье? Ответ прост, как три копейки! Гробницей Кощея, разумеется. Наверняка от нее исходили какие-то особые эманации, привлекающие разную нечисть… не знаю, правда, относятся ли змеи к нечисти? Ну, да это и не важно. Главное, какая стройная теория получилась, пальчики оближешь! Ай да я!
Погрузившись в эйфорию самолюбования, я и не заметила, как наступил вечер. В лесу темнело быстро – просветы в кронах деревьев еще светились нежной прозрачной голубизной, а у самой земли уже сгустился мрак. Савва решительно свернул налево, и, немного покрутившись по лесу, мы вдруг выехали на расчищенное от деревьев пространство. Чуть подальше темнел невысокий, метра два с небольшим тын с закрытыми на ночь воротами.