— Как вы думаете, где он рухнет? По-моему в километрах в ста отсюда.
— Вы правы. Надо поспешить.
* * *На утро следующего дня старички уже разглядывали обломки еще дымящегося, грузового самолета, рухнувшего в березовую рощу.
— Это «АН-12», их еще в СССР производили.
— Да вы правы Кирилл Палыч. Их не только у нас, их и в Китае штамповали.
— Это вы удачно подметили, Александр Михайлович. Так, не расслабляемся. Ты посмотри с той стороны, а я с этой.
Старички принялись исследовать самолет.
— Ну же…Давай. Эй, Кирилл Палыч, ну-ка помоги мне.
— Что у тебя тут?
— Да насколько я помню, здесь должен быть вход в кабину пилота. Помоги мне открыть дверь.
— Давай на счет три. Раз, два, три! — Дверь с грохотом отворилась и из кабины пилота вывалилась обгоревшая фигура. — Ох, вот так запашок!
— Кирилл Павлович, вам разве не известно, что над мертвыми смеяться нельзя?
— Упаси Бог, Александр Михайлович, разве я смеюсь, я всего лишь констатирую факт. Здесь и в самом деле пахнет несусветно скверно.
— Пахнуть-то оно пахнет, но если бы вы сказали на счет запаха до того, как мы открыли дверцу, то это относилось бы не к покойнику, а просто к обломкам самолета. А вы сказали про запах после того, как мы открыли дверцу… Так что вы Кирилл Павлович, только что упрекнули покойника в том, что он скверно пахнет. Вам после этого не стыдно, нет?
— Помилуйте, вы считаете, что я…
— Эй… Хррр… Помогите… Мне. — Неожиданно раздался чей-то хрипловатый голос из кабины пилота.
— Ой, Кирилл Палыч, ты меня совсем заболтал. Я из-за тебя про пилота забыл.
— Так вот же пилот лежит.
— Да, а откуда по-твоему голос, молящий о помощи?
— Без понятия.
— Ладно, тогда я намекну. Вот ты думаешь легко управлять здоровой махиной в одиночку?
— А, второй пилот? — Старик заглянул в кабину и сказал. — Так там двое в креслах сидят. А кто же тогда это. — Кирилл Павлович перевел взгляд на только что выпавшее тело. — Я понял! Это же радист.
— Кокой ты догадливый, Кирилл Палыч.
Оба дедка забрались в обгоревшую кабину и стали ее обследовать. Со всех сторон висели обуглившиеся провода, из различных приборов по-прежнему сверкали искры. Один из пилотов опрокинул голову назад, и было четко видно, как осколки лобового стекла разворотили ему все лицо и горло. Второй же, можно сказать лежал в кресле.
— Помогите… — Прохрипел тот.
— Сейчас, сейчас сынок, подожди секундочку, мы тебя вытащим. Кирилл Палыч, ну что ты стоишь? Помогай, давай.
Старички быстро разъединили ремни безопасности и вытащили бедолагу наружу.
— Александр Михалыч, надо его подальше от самолета отнести, ему свежий воздух нужен, а то тут дым этот, да и вонь ко всему прочему.
— Так, Кирилл Павлович, вы уже надоели со своею вонью. Идите вон поглубже в лес. Там и запах другой и компания тоже другая.
— Воды… — Ели внятно пробубнил пилот.
— Сейчас милок, погодь немного. Вот видишь, Кирилл Палыч, сбываются мечты. Возьми мою флягу и иди в лес, к ручью, что мы видели по пути.
— Какие мы остроумные стали последнее время.
— Иди уже, старый. — Оба расхохотались.
* * *— Его бы в город надо. Вдвоем мы с ним не справимся.
— Да я сам знаю, Александр Михайлович, знаю. Но вы можете себе прикинуть, сколько нам с ним до города тащиться. Нет, его надо в какой-нибудь из поселков отнести. А там его уж и в город отвезут. Да я вот только не помню, какой из поселков ближе.
— Ну Кирилл Павлович, это у вас с памятью плохо, а не у меня, как вы это пытались доказать дня три назад.
— Не три, а четыре.
— Нет, вы отнюдь не правы.
— А я, Александр Михайлович, говорю четыре.
— Нет, вы совсем ничегошеньки не помните. Вы пытались доказать, тот факт три дня назад.
— Ну и Бог с вами. У вас, Александр Михайлович, не то, что бы с памятью плохо, у вас еще и не все дома.
— Как это не все дома, мы все тут.
— О-о, проехали. Так, что вы там говорили на счет ближайшего поселка?
— Ах, ну да, так вот. Если вы не помните, то я вам напомню, многоуважаемый Кирилл Павлович, что до поселка «Лось» нам идти ближе, нежели до поселка «Пенек».
— Да, да. Вы безусловно правы. Я что-то совсем запамятовал. Ну так что? Собираем вещи и в дорогу.
— Ну вы и сказанете. Какие вещи, Кирилл Палыч. Я сколько вас помню, у вас всегда этот плащ был, и зимой и летом.
— Это вы сказанете, Александр Михайлович. Пусть вам будет стыдно, когда мы придем в поселок, а на вас эта телогрейка, десятилетней давности. Вот мы посмеемся.
— А что? Нормальная телогрейка. И не перед кем я не стыжусь.