- Не рано ли ты назвал себя женихом, ты, чья стрела не собьет и ощипанного воробья!
- Постой, Джилахстан, погляди на небо! - остановил его Сосруко.
Джилахстан поглядел вверх и увидел падающую стрелу. На ее головку была нанизана ласточка, а на хвост - облако. Стрела упала и врезалась в землю перед Джилахстаном.
- Теперь веди сюда твою дочь! - сказал Сосруко.
Джилахстана охватила тревога. "Погибаю, - подумал он, - несравненная моя Бадах достанется сыну пастуха!" Подумав так, он сказал:
- Не надейся, Сосруко, на то, что легко кончится твое испытание: оно только начинается. Показал ты свою меткость, но и нартские витязи, что прибыли до тебя, хорошо стреляют из лука. Покажи мне, каков ты в пляске. Плясать будешь на семи курганах из репьев, а вместо музыки - будешь сам себе подпевать.
- Хорошо! - отвечал Сосруко: ведь другого ответа у него не было!
Семь дней и семь ночей возили слуги по семьсот раз на семи арбах репейник на двор Джилахстана, а Сосруко сидел в кунацкой и смотрел, как воздвигаются курганы. Когда слуги воздвигли седьмой курган, Джилахстан вывел Сосруко из кунацкой и сказал ему:
- Вот мое слово: если ты в пляске растопчешь репьи всех семи курганов, растопчешь, сняв сафьяновые чувяки, то станешь достойным женихом для моей дочери!
Снял Сосруко сафьяновые чувяки, влез на курган из репьев и стал плясать. Известно, что у джигита не тот огонь в жилах, не та сила в ногах, когда приходится плясать без музыки, но буйно плясал булатный Сосруко, плясал, сам себе подпевая, плясал шесть дней и шесть ночей и смял, растоптал репьи шести курганов.
Следила за его пляской красавица Бадах, и, чуть-чуть, едва-едва, затрепетало ее жестокое, надменное сердце. На седьмой день, когда Сосруко взошел на седьмой курган, взяла Бадах звонкую пшину, коснулась тонкими пальцами ее струн и заиграла танец кафу, заиграла для Сосруко. Тут вспыхнул огонь в жилах нарта, зазвенела в его ногах сила, и Сосруко стал плясать на одних носках- и смял репьи седьмого кургана, - остались от кургана одни пылинки! Сосруко подул на них и развеял в воздухе.
В это время послышался топот коня: нарт Бадыноко, услыхав, как Бадах играет для Сосруко, вышел из кунацкой, сел в седло и, не сказав никому ни слова, умчался. Что же тут удивительного, если крепко любил Бадыноко красавицу Бадах!
А Сосруко сказал:
- Я смял, растоптал репьи семи курганов, я обра тил их в пылинки и рассеял в воздухе. Теперь веди сюда твою дочь!
Джилахстан пришел в смятение. "Неужели моя дочь достанется сыну безвестного пастуха?" - подумал он в страхе. Но хитрость его была сильнее страха, и юн сказал:
- Подумай сам, Сосруко: разве можно отдать свою дочь в жены неизвестному человеку только за то, что этот человек хорошо пляшет? Умеешь ты плясать на дворе, умеешь ты и выпить в кунацкой, но этого мало: муж моей дочери должен быть смелым. Докажи свою смелость, верни назад Бадыноко, который уехал, рассердившись на нас, - и я сочту тебя достойным женихом для моей дочери.
- Хорошо, - отвечал Сосруко, потому что другого ответа у него не было, сел на Тхожея и поска кал вслед за Бадыноко. А Джилахстан обрадовался, решив:
"Как только Сосруко догонит Бадыноко, завяжется между ними ссора, ибо ревнив Бадыноко. Вступят они в поединок, и Бадыноко убьет Сосруко, ибо нет на земле человека сильнее, чем Бадыноко. Избавлюсь я от приемыша, от сына пастуха, и выдам свою дочь за самого родовитого нартского витязя!"
На закате поднялся Джилахстан на башню, чтобы взглянуть - не возвращается ли нарт Бадыноко. Однако он увидел не одного, а двух всадников: то были Сосруко и Бадыноко. Страх и трепет объяли Джилахстана. Он подумал:
"Как это удалось сыну пастуха вернуть назад нартского витязя?"
А вот как это удалось. Сосруко, нагнав Бадыноко, подъехал к нему почтительно, с левой стороны, и сказал:
- Бадыноко! Оба мы с тобой нарты, оба витязи, давние друзья. Доколе же мы будем позволять Джилахстану обманывать нас, насмехаться над нами? Давай покажем ему, на что способно наше мужество: вернемся в крепость, увезем надменную Бадах, и пусть она выберет одного из нас себе в мужья.
- Согласен. Поедем, - отвечал немногословный Бадыноко, и всадники повернули своих коней обратно. Увидев их, Джилахстан решил отправиться к Тлепшу. Он отдал слугам строгий приказ: ни одной живой души не впускать в крепость до своего возвращения.
Когда нарты подъехали к крепости, они увидели, что вход завален абра-камнем.
- Видишь, Бадыноко, как глумится над нами Джилахстан, - сказал Сосруко, - он даже во двор нас не пускает.
- Как же нам быть? - спросил Бадыноко.