Его заносчивая речь вызвала лишь смех в рядах воинов отряда, и Мстислав попросил Всеволода крикнуть ему в ответ:
- Послушай ка пастух, "Вестницу надежды" направляет дух Золоторогого оленя, и не ты, не твой вонючий Алтын бек ей не указ. Всю эту землю до берегов Днепра, провидение поручает заботам Тмутараканского Князя и его потомков. А тебе убогий, вместе с отарой твоих бодливых баранов, надлежит оставить здесь коней с оружием, и бежать к своему Алтын беку.
Порадуйте Вождя своего скудоумного вестью, что если он со своим племенем в недельный срок не покинет эту землю, то все в неё костьми ляжете. Такова воля духа Золоторогого оленя!
- Посмотрите на их лошадей, все уставшие, а наши кони свежие, и быстрее ихних. Сейчас самое время ударить по ним, что бы никто уйти не успел.- не громко произнес Борислав, рассматривая торков в подзорную трубу.
Не успел вражеский сотник и рот раскрыть, что бы крикнуть очередную глупость в ответ, как Рада пришпорив вставшего на дыбы Саврасика, выхватила свою булатную саблю, и сверкнув на солнце сталью клинка, громко крикнула:
- Горбатых только могила исправит! В бой витязи! Никого в живых не оставлять!
Тут же взревел сигнальный рог Мефодия, сотни стрел со свистом полетели в торков, пробивая насквозь их доспехи со щитами, а Всеволод с Бориславом и гриднями Князя крепко вцепились в удила Снежка и Саврасика, не давая их седокам опрометчиво ринуться в самую гущу боя.
- Одумайся сестрица! Негоже тебе саблей махать, хочешь поучаствовать, держи лук со стрелами, а не то подпругу тебе порежем, и трех саженей не проедешь. - охладили братья воинственный пыл Рады, а сами опустив забрала, стремительно ринулись в бой.
Гридни Князя вообще припугнули, что в ковер его закатают, пока сражение не окончится. Ибо за его жизнь и здоровье им перед самой Анастасией ответ держать. Так что от его гнева они без труда на кораблях у Люта спрячутся, а от гнева Княгини, укрыться будет куда труднее.
Кусая губы от досады, Мстиславу и Раде пришлось смириться, и они с парой гридней гарцуя возле повозок, осыпали вражеские ряды своими острыми стрелами.
Наивные торки, понадеявшись на многократное численное превосходство, быстро раскаялись за своё скудоумие. Первым же залпом стрел русичей был убит сотник стражников, и выкошен первый ряд вражеских копейщиков. От второго залпа рухнуло с коней еще полторы сотни торков, которые с ужасом поняли, что их щиты с доспехами не в силах противостоять стрелам воинов "Вестницы", как и добротным булатным клинкам.
Каждое, из двух сотен копий русичей, в первые минуты боя нашло себе по две, а то и по три жертвы. Их рослые сильные кони, мощными ударами своего корпуса, просто сшибали с ног низкорослых лошадей степняков, забивая своими копытами павших на землю воинов и их лошадей.
Кровь полилась рекой. Стройные ряды воинов словно серп жнеца выкашивали торков. От ударов смертоносных клинков, во все стороны щедро разлетались рубиновые брызги, а окровавленные копыта их лошадей вязли в сплошном липком месиве, из растоптанных поверженных врагов. Воздух был наполнен грубой бранью и предсмертными стонами павших. Битва быстро превратилась в безжалостную резню, а ужас и отчаяние стремительно овладевали вражескими сердцами.
Рассвирепевшие животные яростно кусали за морды, гривы и отрывали хвосты перепуганным лошадям кочевников, а сверкающий булат крошил низкосортное железо сабель торков. Их годные только для охоты стрелы, не могли пробить доспехи воинов, нанося лишь легкие, нанося раны только лошадям.
Как и задумал Мстислав, смяв молниеносным ударом центр вражеского войска, где были собраны основные силы, гридни яростно набросились на всадников правого крыла, а свою сотню Мефодий повел в атаку на левое крыло. Потеряв в первые минуты сражения больше половины своих воинов, торки бросились бежать, но кони русичей были быстрее, и не уставшие после длительной скачки как вражеские.
Одним словом, к большому скоплению растоптанных окровавленных трупов, которое осталось после атаки на центр вражеского войска, вся степь на много верст вокруг, в течении часа была усыпана множеством мертвых кочевников и их лошадей. И лишь Азат сокрушался по погибшим неразумным торкам, и всячески помогал лекарям оказывать помощь раненым лошадям.