Глава двадцать восьмая. Возвращение в Белую Вежу и новое поручение Мстислава
Погожим августовским днем, Ратибор в малиновом парчовом кафтане стоял на вершине Западной башни, и с надеждой оглядывал степной простор. Где то там на своем резвом Саврасике носилась как угорелая отрада его души, а в небесной выси парил её пернатый любимец.
Степной ветер развевал волосы и бороду Ратибора, и его слуху грезилось, что ветер нашептывает ему голосом Рады те самые, глубоко запавшие в его сердце слова, которые она ему сказала перед поездкой в Правобережную степь. В проплывающих по небу белоснежных облаках он старался уловить черты любимой, колосящиеся нивы напоминали о её волосах, а тянувшаяся широкой лентой по степи могучая река, заставляла вспомнить цвет её глаз.
Тревожно было на сердце русского витязя, но его успокаивали слова любимой:
- Малого числа злодеев мне опасаться нечего, а большую опасность, мой небесный страж за сотню верст разглядит. Да и наших быстрых коней в степи никому не догнать.
Ох и не простая была девушка Рада, а любить такую, было изощренной формой сладкой мучительной пытки. Сколько раз после таких стояний на ветру, он уходил в таверну Сулеймана заливать свою душевную боль сладким вином, обязывая затем владельца прислать к себе на ночь юную танцовщицу Зухру.
Просто она со спины напоминала Раду, и совсем не обращала внимания, что Ратибор во сне её называл именем любимой. К тому же Зухра умела держать язык за зубами. Хотя шила в мешке не утаить, и многие в Белой Веже догадывались о любви Главы "Сизогривых волков" и "Вестницы надежды".
Но все эти душевные страдания ничуть не мешали Ратибору поддерживать порядок в Белой Веже, и активно развивать торговлю. Первым делом в ожидании невиданного ранее наплыва иноземных торговцев, он организовал просторное торжище за Крепостной стеной, где продавали не дорогие товары ремесленников, скот, зерно, вино, и прочее продовольствие. Городской же рынок был всецело отдан торговцам дорогими тканями, оружием, драгоценностями, и всем, что продавалось за золото.
К тому же каждая община Белой Вежи получила право построить свою таверну в городе, и постоялые дворы в предместье. Множество гончаров сразу кинулись обжигать кирпичи и черепицу, и с конца мая вокруг Белой Вежи словно грибы начали расти крепкие и просторные новостройки.
Теперь по вечерам музыка играла не только в городе, но и за его стенами. В город стекалось множество народа с Руси, степи и предгорий Кавказа, а торговцев с Востока, так еще больше. Появились бродячие циркачи с жонглерами, канатоходцами, акробатами и фокусниками, которые по вечерам устраивали свои красочные представления на рыночных площадях.
На постоялых дворах устраивали представления театры теней, и знаменитые певцы со сказителями. Культурная жизнь удивительно гармонично проникла в суетливую обыденность торгового города, и значительно её приукрасила.
Но вместе с тем прибавилось множество воров, мошенников и проходимцев, с которыми расправлялись самым суровым методом. Так что прибавилось доходов, но вслед за ними и проблем. Ратибору срочно пришлось расширять сеть своих соглядатаев, фактически принять под своё покровительство и контроль всю городскую преступность из старожилов, что бы уже сообща бороться с пришлыми лиходеями.
В этом сложном деле ему очень пригодился Тмутараканский опыт Путяты, и Ратибор старательно следовал советам хитрого боярина. Как любое новое начинание, дело не особо спорилось, но активно набирало обороты, и уже приносило довольно ощутимые результаты.
Каждую неделю на городской площади казнили убийц и грабителей, пороли буянов со сквернословами, воришек и мошенников судили, приговаривая к году или двум рабского труда на благо города. Не возбранялось общинам выкупать их, уплачивая штрафы, компенсации и беря на поруки.
Случалось даже, что одинокие девушки или вдовы, забирали злодеев прямо с судилища, и сразу вели под венец. Очень красивый древний обычай, перед которым правосудие отступало, ибо "любовь столь редкое и прекрасное явление, что гнев обязан отступить, даже праведный".
Хотя чаще всего юные красавицы хотели избежать насильственной выдачи замуж за стариков, а вдовам требовалось крепкое мужское плечо.
Смысл "науки" боярина Путяты сводился к тому, что бы и правосудие торжествовало, и народ потешался, но и выгода городу с того была весьма ощутимая. Щедро пополнялась Городская казна и заведенный по подобию Тмутараканского, местный "Фонд вдов и сирот", куда все торговцы, которым возвращали их имущество, делали довольно большие пожертвования.