У Бранимира этот день прошел просто ужасно. Всё началось с того, что на кануне вечером покраснел и стал чесаться палец на левой ноге. К утру все пальцы ноги заметно опухли, так что еле сапог натянул.
В церкви Бранимир уже заметно прихрамывал, и поднявшись на борт "Нептуна" обратился к лекарям. Лекари сошлись во мнении что под ноготь попала инфекция и надо лечить мазями и компрессами.
Набожный капитан сказал что так как беда с левой ногой, то тут без происков дьявола не обошлось, и надо исповедоваться, истово молиться, да и постом не мешало бы себя от скверны очистить.
Деметрий посмотрев ногу, сказал что видел такое раньше, и если чернеть начнёт, ногу надо отрезать и ходить на деревянном костыле.
Бранимир, у которого нога к обеду ещё сильнее распухла, отдался на милость корабельным лекарям. Те по доброте своей душевной пообещав что за пару недель пройдёт, щедро намазали ногу редкой целебной мазью, которая так сильно воняла, что дуновение из под козлиного хвоста, было сродни морскому бризу.
Все шарахались от него как чёрт от ладана, и славный русский витязь заперся в своей каюте, да только слал записки Князю и Ладе с извинениями по поводу своего внезапного недуга. На ночь Бранимир остался на корабле. Подготовке эскадры к выходу в море его напасть не мешала, а вот с нежными чувствами пришлось повременить.
Армануш превосходно справилась с просьбой Любислава.
Глава двадцать пятая. Новые битвы
Первая эскадра Тмутараканского военного флота встречала рассвет прямо посреди моря. Чайки выспавшись на реях кораблей грациозно парили над волнами в поисках мелкой рыбёшки, а рыбацкая флотилия устремилась к берегу, чтобы спокойно на суше растянуть и починить испорченные ромеями сети.
Северо - восточный ветер наполнил поднятые паруса, и под крики чаек корабли разрезая своими килями морские волны, устремились на юг. Эскадра искала следующую флотилию, искренне надеясь что с нею всё хорошо. После обеда марсовый матрос заметил скопление чаек на горизонте, которое обычно сопровождает рыбаков во время лова.
Спустя пол часа из за линии горизонта показались мачты кораблей, и Любислав с Капитаном в трубу разглядели среди них мачты дромонов. Не долго думая я просигналил тревогу, и моряки надев доспехи, дружно налегли на вёсла.
Три ромейских дромона наводили свои порядки на лодках рыбаков, приводя в негодность снасти и заставляя выбрасывать в море весь свой улов.
Эскадра для атаки построилась таким образом, чтобы все ладьи шли караваном, прячась от ромейских глаз за широким корпусом и огромными парусами "Посейдона", до поры до времени не показывая врагу всю свою мощь.
Завидев издалека одинокий "Посейдон" и будучи уверенными в своём численном превосходстве два ромейских дромона ринулись в бой, оставив третий измываться над рыбаками.
Не настолько быстро как им хотелось, два грозных корабля шли эскадре на встречу почти что против ветра, готовя к бою носовые установки "греческого огня". Вскоре ромеи разглядели караван из двенадцати ладей и пришли в смятение. Но было уже поздно.
По сигналу Кириоса ладьи как волчья стая, огибая слева и с права "Посейдон" устремилась к ромеям.
Дистанция между ними и дромонами стремительно сокращалась, а смятение ромеев граничило с паникой.
Выйдя на дистанцию стрельбы камнемётов "Посейдона", расчёты меткими выстрелами объяли пламенем носовые надстройки с установками "греческого огня", и гребцы начали сдавать назад. Лучники на ладьях горящими стрелами осыпали с дальней дистанции палубы ромейских гребцов, и после десятого залпа два вражеских корабля уже вовсю полыхали.
Византийские моряки срывали с себя доспехи с оружием и бросались в морскую воду. "Посейдон" величаво огибал пылающие дромоны, а ладьи хищной волчьей стаей словно за могучим лосем гнались за пытающимся скрыться последним ромейским кораблём.
Окружив дромон но опасаясь мощи "греческого огня" лучники с дистанции в пятьдесят саженей спалили его паруса, подожгли палубы гребцов, и когда судно заполыхало, потеряли к нему всякий интерес.
Спасать тонущих ромеев смысла не было. По идее как союзников, военных моряков надлежало высадить в ближайшем византийском порту, но учитывая что они вели себя как пираты, это было лишнее. Пиратов в те времена было принято топить или вешать, так что честнее было вверить их судьбы морской пучине, может кто то и выплывет.