Сотню крепких свеев на трёх ладьях, решили с рассветом отправить за лесом, в сосновый бор на морском побережье южнее Тмутаракани, что бы связав брёвна в плоты доставить их к лагерю. В общем, начало обустройству свеев на Тмутараканской земле было положено, и суровые северяне наслаждаясь ароматами степных трав, растущих на жирном, удивительно плодородном чернозёме, с надеждой и оптимизмом смотрели в завтрашнее будущее.
На вечер Любислав вызвал паланкин, а после вечерней трапезы и отчёта Мстиславу о ходе насущных дел, на закате встретился с Армануш.
Она встретила его с не скрываемой радостью и восхищением, уткнувшись носом в его шевелюру она наслаждалась запахом моря, а он наслаждался её упругим телом с нежной бархатистой умащенной благовониями кожей. Её приемный покой кроме пьянящего дыма из жаровен, был наполнен ароматами дыни и множества фруктов с ягодами, щедро украшающими её стол.
- Вот теперь ты тот самый мужчина, который достоин стать отцом моего ребёнка, мой свейский Ярл. Я горжусь тобой. - произнесла Армануш и коварно позволила гадюке цапнуть его за руку. Ощущения были как от укуса осы. Царевна внимательно посмотрела в его глаза и отсосала кровь из ранки. Любислав не испытывал каких то болезненных последствий от укуса змеи, ну может быть лёгкое головокружение.
Обрадовав его тем, что он стал обладать устойчивостью к яду гадюк, Армануш стала угощать его пресным сыром, орехами и фруктами в каком то кисло - сладком соусе, а вместо вина поила парным козьим молоком с мёдом и какими то пряностями. Глубоко за полночь они отправились в купальню, где после омовения на прохладном мраморе предались любовным ласкам и утехам плоти. На рассвете, после совокупления Армануш предложила гостю насладиться вином и жареной на углях бараниной, сама же удалилась из покоя оставив его наслаждаться музыкой и ласками юных невольниц.
Пребывая в неге и сладкой истоме он думал о том как дальше будут развиваться мои отношения с Армануш, когда она добьётся желаемого? Вернувшись Царевна успокоила милого друга, что они по прежнему останемся близкими приятелями, и её девушки будут его ублажать всякий раз, как ему захочется. Только не следует посещать распутниц в тавернах, а то она сочтёт это за личную обиду. Дальше шла милая беседа о плавании, и в положенное время, паланкин доставил его к храму перед началом утренней службы.
Отстояв на ватных, полусогнутых ногах в церкви, Любислав постоянно ловил на себе множество красноречивых взглядов прекрасных женских глаз. Видимо слухи о славном плавании с надетыми символы власти, в дополнение ко всем его достоинствам, ещё и щедро добавляли таинственной харизмы.
За шикарным завтраком Путята с Мстиславом обсуждали будущее судилище над пленёнными Бранимиром пиратами, и он как представитель флотского командования, был вынужден принять в этом участие. Суд проводить должны были на Агоре, и с центра площади активно убирали торговые ряды.
Когда ступени на входе в Акрополь застелили коврами и расставили кресла для Княжьего суда, на Агору начали стекаться горожане. А когда привели доставленных из Корчева пиратов, на бойницах крепостной стены цитадели закрепили балки виселиц. По завершении приготовлений к казни, Князь с семейством, Любислав и Путята заняли места в президиуме суда, и начался суд праведный и непредвзятый.
Первым выступил Любислав с громогласным заявлением:
- Этот люд разбойный был захвачен среди моря, когда чинил зло и разорение честным торговцам из Константинополя и Херсонеса. Наказание за морской разбой только один - смерть!
К виселицам подвели первую группу связанных пиратов, поставили их на грубые табуреты и накинули петли.
- Что на это обвинение могут ответить осуждённые? - громко произнёс Путята, обращаясь к пиратам, которые наперебой начали голосить что клянутся богами, памятью своих отцов и матерей что зла делали много разным людям, но жителям Тмутаракани они никогда зла не чинили и умысла дурного даже не имели.
- Что скажут добрые жители Тмутаракани? - прокричал Путята.
В ответ на это к самым молодым и красивым пиратам подходили вдовы и незамужние девушки с не покрытой головой и распущенными волосами (что считалось крайне постыдным). Молча повязав платки на шеи своих избранников, они обращались к суду с речью, что море забрало их мужей или возлюбленных, и они просят жизни этих мужчин взамен своих утрат.