Еще через пару дней, некоторые раненые начали потихоньку прогуливаться по палубе и подкармливать чаек. Но еще были раненые с переломами ног, рук и рёбер, которым требовалось длительное лечение и серьёзный уход.
С этими новостями отправили почтового голубя Мстиславу, где в донесении кратко описали битву, указали что наградили моряков за мужество, растратив при этом полпуда золота, и что есть такие тяжелые раненые, которые на вряд ли скоро вернутся в строй. Затем все начали готовиться к окончанию этого похода.
И вот одним погожим утром, марсовый матрос объявил, что на горизонте замаячили знакомые очертания пролива, и по всему каравану прокатилось радостное ликование. Все горели желанием, взявшись за вёсла поспешить в Тмутаракань, но торговые суда за ними бы не угнались, и было решено, что весь караван войдёт в порт одновременно, не нарушая построения.
В полдень моряков как героев радостно встречали жители, Князь с ближними боярами и прочими сановниками из знатных Тмутараканцев, и даже Епископ. Военных моряков поздравили со славной победой, а за проявленные в бою образцы стойкости и мужества, всем морякам абордажных команд "Посейдона" и "Нептуна", установили постоянную прибавку к жалованью. В Тмутаракани объявили три дня праздника, затем два дня на пополнение припасов, и снова в море, охранять следующий караван рыбы в Константинополь.
Перед торжественным застольем в честь моряков, Любислав вручил Мстиславу подарки для всей его семьи, чем тот был весьма тронут, и благодарен. Всё время за столом Князь с Ярополком и Путятой подробно расспрашивали Кириосов о всех деталях битвы.
Затем всех присутствующих заинтересовало, какое впечатление на них произвёл Константинополь, где они были, что видели, и что им там больше всего понравилось.
Глава тридцать восьмая. Новые плавания и таинственные гости
После застолья Любислав отыскал в порту Торира, распорядился икону Пресвятой Богородицы убрать с палубы что бы установить в кают - компании, и со старым свеем поскакали в Слободу. По пути он предупредил Торира, что бы тот до поры до времени помалкивал, и лишь когда разрешит, начинал говорить. В порту старик выяснил, что не далеко есть Свейская Слобода, где вредные и противные северные язычники варят отличное пиво с хмельным мёдом, и догадался, что его путь лежит именно туда.
Переехав мост, они резко замедлили бег лошадей, и объехав вокруг Слободы, въехали в ворота, где были тепло приняты с хлебом - солью. В трапезной Любислав усадил Торира по левую руку от себя, а Эрика по правую и начал застолье с традиционных приветствий.
Он свеям вкратце поведал о поездке в Константинополь, и все тут же его начали засыпать кучей вопросов. Потом они начали не довольно ворчать, что от всех общин купцы уплыли, а от них никого, и что их даже в военные моряки не принимают. Да и вообще жизнь в Тмутаракани хоть и сытая, но не совсем справедливая, особенно к ним, таким хорошим, умелым и отважным.
- Да как же вас во флот брать, когда там все команды на греческом и русском языках? А купцы ушли в плавание, только те, кто в Торговом Сообществе состоит. Пока греческую грамоту не осилите, нет вам туда дороги.
Хоть два человека должны не только речью греческой владеть, но и письменностью, для принятия в Сообщество. Да и во флоте вам делать особо нечего, так как слободу если не защитить, степняки разорят, и женщин с детьми на арканах по своим кочевьям растащат. - ответил им Любислав. Тут они опять начали ворчать, что обучать их не кому, и дела до их забот ни кому нету.
- А вот это подлое враньё! Я в Константинополе ни есть, ни спать не мог о вас не думая, пару сапог до дыр истоптал, разыскивая мужей мудрых, что бы вас бестолочей грамоте обучать. Нашел таки, зовут его Ториром, попрошу любить и жаловать. Если только до дня весеннего равноденствия дюжина мужчин с дюжиной женщин, не будут владеть греческой речью, а двое из них счётом и письмом, разрешу грекам и армянам тут свои постоялые дворы ставить. А вы, такие умные, хорошие и умелые, будете на тех дворах только мусор с навозом убирать. - пригрозил он свеям.
Те тут уже переключились со своими нападками на Торира, кто он, откуда, и вообще достоин ли он их грамоте учить? И когда старик огрызаясь, начал выдыхаться, Любислав разрешил ему, в тех от кого никакого толку нету и не предвидеться, сразу стрелять из своего арбалета, что бы не докучали. Тут свеи чуть не взвыли от досады и вопиющей несправедливости, но Эрик их быстро успокоил, накричав на них такими словами, которые на русский язык не переводятся.