Рыбаков хмыкнул, но было видно, что комплимент попал в цель.
— Оркестр у нас боевой, Кирилл Павлович. Главное слаженность, — мужчина повернулся к переговорной трубе. — Лунев! Марсов! Сколько времени потеряли? Давайте дальше! Солнце высоко!
Стройка ожила. Я посмотрел вниз, в пропасть, где уже были видны опоры моста. Работа там кипела с первого дня прокладки пути, и теперь я видел результат воочию. Ещё два витка серпантина, и будем на месте.
Третий день подходил к концу.
«Стриж», преодолев последний на сегодня широкий вираж серпантина, замер на свежеуложенных рельсах как усталый зверь.
Сергей Иванович Рыбаков, прислонившись к поручням мостика рядом со мной, смотрел на стройку и на бурлящую внизу воду.
— Знаете, барон, — его голос был задумчив, — раньше у таких рек, особенно в сумерках, кишмя кишели твари. Водные, ползучие, летучие… А сейчас? Тишина. Чувствуют, поди. Чувствуют вибрацию этого стального исполина.
Он похлопал ладонью по приборам:
— Да и армия Белова тут поработала на славу. Выжгли всё, что шевелилось, на двадцать километров вокруг. Чисто.
Я кивнул, глядя как внизу, освещённые магическими светлячками и факелами, копошатся фигурки сапёров и рабочих.
Завтра мы подойдём вплотную. К этому моменту мост должен быть готов принять вес «Стрижа».
Вечерний чай в рубке был прерван неожиданным, но предсказуемым гостем. В дверях появился Митя Жданов, вернее, Дмитрий Михайлович Романов, в строгом, но неброском мундире адъютанта Белова.
За ним следовали три неизменные тени: гусары из личной охраны, остановившиеся у трапа.
— Барон Пестов, — Митя улыбнулся. — Инспекция по поручению светлейшего князя. Проверить готовность к форсированию водной преграды и… моральный дух экипажа.
Однако, глаза друга светились знакомой усмешкой. Я прекрасно знал, что «инспекция» — это лишь ширма. Ему нужно поговорить. Наедине.
— Капитан Рыбаков, — обратился я к Сергею Ивановичу, — примите доклад от строителей по готовности моста. Я пока доложусь господину адъютанту о техническом состоянии поезда и мерах по подготовке к прохождению моста. В моей каюте, — я кивнул Мите, приглашая следовать.
В этот момент в рубку вошла графиня Потоцкая. Она была в своём тёмно-синем мундире, но верхние пуговицы, как часто бывало, оказались расстёгнуты, открывая изящную линию шеи и намёк на кружево сорочки.
Увидев Митю, она замедлила шаг, серо-голубые глаза вспыхнули любопытством.
— Ах, господин адъютант Жданов! — томный голос зазвенел как хрустальный колокольчик.
Девушка скользнула мимо Рыбакова, который невольно выпрямился, и направилась к Мите, явно намереваясь вовлечь и его в свою игру.
— Какая неожиданная честь осчастливить наш скромный поезд своим визитом! Надеюсь, вы не слишком утомлены дорогой? Может, чаю? Или… — её взгляд скользнул на меня, — барон, вы не упомянули, что ждёте столь импозантного гостя. Я бы подготовилась.
Я, как и раньше, сохранял нейтралитет. Ценил её силу, её профессионализм, который сегодня спас нас от воздушных тварей, но флирт оставлял меня холодным. Я лишь поднял бровь, давая понять, что спектакль мне неинтересен.
— Графиня, — начал было Митя, готовясь ответить с привычной для светского льва лёгкостью, но вдруг его взгляд стал пристальным, изучающим.
Он чуть склонил голову, и в глазах друга мелькнуло нечто большее, чем просто признание красивой женщины. Что-то щёлкнуло. Осознание.
Софья Фёдоровна, ловя этот внезапно изменившийся взгляд, замерла.
Соблазнительная улыбка сошла с её лица, сменившись сначала недоумением, а затем ледяной бледностью.
Она будто увидела призрака.
Рука девушки непроизвольно потянулась к воротнику, запахивая расстёгнутые пуговицы.
— Ваше… Ваше Императорское Высочество… — слова сорвались с её губ шёпотом, полным внезапного ужаса и осознания собственной дерзости.
Девушка сделала шаг назад, низко, почти до земли склонилась в глубоком придворном реверансе, который выглядел здесь, на стальной палубе бронепоезда, почти сюрреалистично.
— Простите… я… я не узнала… Прошу извинить мою… несдержанность, — голос дрожал.
Весь её боевой магнетизм, вся игривость испарились, оставив лишь смущённую и напуганную женщину перед лицом неожиданно встреченного принца.
— Встаньте, графиня Потоцкая, — голос Мити был спокоен, но в нём не осталось и следа прежней лёгкости. Теперь это был голос Романова. — Ошибка понятна. Никаких извинений не требуется. Вы свободны.
— Благодарю вас… Ваше Высочество, — она выпрямилась, не поднимая глаз. Лицо горело от стыда. — Я… я удалюсь.