Он явно получил удовольствие от этого, так как расплылся в улыбке.
— Не рыпайся, червь! — маг снова занёс палку, нацеливаясь в лицо.
Но тут вмешался Белов, его голос прозвучал как хлыст:
— Офицер! Ты знаешь, что за избиение пленного тебя самого ждёт трибунал? Или у Строганова свои законы?
Маг заколебался, злобно буркнул что-то невнятное и, плюнув в мою сторону, перешёл к решётке Белова.
— А ты, старик, не умничай! — он ткнул палкой уже в сторону Белова. Я услышал глухой стук о камень и сдавленный стон светлейшего. — Завтра тебя уже не будет! — прошипел офицер.
— Увидим, — сквозь зубы выдавил Белов.
Маг ушёл, бормоча проклятия. Утро тянулась мучительно. Звуки боя то стихали, то вспыхивали с новой силой где-то ближе. В какой-то момент Долгорукий наконец застонал и зашевелился.
— Костя? — снова позвал Белов, уже с надеждой.
— Жив… — слабым голосом прохрипел генерал из своей ямы. — Башка гудит. Скотина сзади кирпичом, кажись… — он попытался пошевелиться, застонал сильнее. — Андрей… что за… бардак?
— Заткнись! — рявкнул охранник из темноты. — Разговоры запрещены! Ещё одно слово — без воды и еды останешься!
Долгорукий лишь хрипло выругался про себя, но замолчал. Наступила тягостная тишина, нарушаемая только его тяжёлым дыханием и далёкими выстрелами.
Завтрака не было.
Только ближе к полудню пришёл тот же маг-надзиратель с двумя солдатами. Без лишних слов они швырнули в яму чёрствый, как камень, кусок хлеба и воткнули в грязь у решёток черпаки на длинных палках. Рядом поставили ведро с мутной водой, пахнущей болотом. Набирай, не хочу.
— Пей, пока дают, — усмехнулся маг, глядя на меня. — На большее не рассчитывай.
Унизительно.
Как скоту.
Но жажда жгла горло. Я взял черпак, едва не пролив драгоценную влагу, и жадно глотнул. Вода была противной, но она необходима, чтобы выжить. Чернов, Белов и Долгорукий сделали то же самое, слышалось хлюпанье и сдавленные глотки.
День тянулся бесконечно.
Жара под решёткой становилась невыносимой, смешиваясь с запахом гнили.
Пытался анализировать.
Зачем? Зачем Строганову этот переворот во время войны?
Когда колония держится на нитях снабжения через телепорт.
Мой ум человека XXI века, логики и расчёта, не мог ухватить эту безумную идею власти любой ценой. Армия — не цех, её не перенастроишь за день. Преданность солдат это не шестерёнки.
Поставки зелий, рельсов, патронов — всё это рухнет в хаосе мятежа. Князь губит всё ради сиюминутной власти? Он идиот! Самоубийца!
Ближе к вечеру появились гости.
Много голосов. Торжествующих. И среди них был один масляный, знакомый до тошноты бас Захара Григорьевича Строганова. Он подошёл сначала к решётке Белова.
— Ну что, Андрюша? — голос звенел неподдельным торжеством. — Удобно? Не жмёт? Теперь ты понял, кто тут настоящий князь? Чей род достоин власти? Твои Романовы всего лишь выскочки! А Строгановы — кровь земли русской!
Последовали плевки, грубый смех свиты. Светлейший князь молчал. Но я слышал его тяжёлое яростное дыхание.
Потом тень упала на мою решётку. Строганов заглянул вниз, его лицо, искажённое ненавистью и триумфом, было похоже на тыкву-светильник.
— А вот и кузнечик! — засмеялся он. — Ну что, фабрикант? Где твой стальной таракан теперь? Где твоя дорога? Я всё отберу. Всё! А тебя… — он обернулся к кому-то, — штык ему! Пусть подавится кровью!
Сердце ёкнуло.
Я приготовился к удару сверху. Но тут шагнул вперёд генерал Волынский. Тот, что на совете так ловко поставил Белова перед выбором между старым родом Строгановых и моим. Его лицо было бесстрастно.
— Захар Григорьевич, подождите, — голос был спокоен. — Убивать его сейчас неразумно.
— Что⁈ — Строганов обернулся, багровея. — Этот выскочка мне всю операцию чуть не угробил! Его «Стриж» мне не нужен! Мы и без него Балтийск возьмём!
— «Стриж» — это мощь, — парировал Волынский, его взгляд метнулся на меня. — Но не в нём дело. Его мануфактуры. Зелья первой помощи. Без них потери взлетят в разы. Солдаты и так на пределе после ночи. Бунт может случиться не только у нас в штабе.
— Ну и что? — фыркнул Строганов. — Убьём его и найдём другого алхимика! Денег дадим!
Волынский покачал головой, терпеливо, как с глупым ребёнком:
— Вы не понимаете. Его люди — на алхимическом производстве, на литейном заводе, на железной дороге, они все безмерно преданы Пестову. Слепо. Я наводил справки. Если убьёте барона, то сразу получите саботаж, поджоги и остановку поставок. Сейчас это смерти подобно. Мы только что устроили переворот, армия расколота. Нам нужна стабильность в тылу. Хоть какая-то. Дайте срок. Пусть живёт… пока. Убьёте его после Балтийска, когда прочно встанем на ноги.