Строганов бубнил что-то невнятное, явно недовольный, но Волынский настаивал, его голос звучал убедительно.
Он явно был прагматиком. Человеком, ставящим полезность и выгоду выше всего.
Гад, но умный гад.
— Ладно! — наконец рявкнул Строганов. — После Балтийска! Слово Строганова! — он плюнул в мою яму. — А пока… — князь обернулся к Волынскому, — ты говорил, возьмёшь под контроль его людей? На «Стриже» и заводах.
— Возьму, — кивнул Волынский уверенно. — Скажу, что барон… временно отстранён по медицинским показаниям. А я — его доверенное лицо от штаба. У меня есть нужные бумаги. Его капитан — бывший флотский военный, привык приказам подчиняться. К тому же он знает, что я был безмерно предан Императору.
Строганов хмыкнул с неохотным одобрением, и вся компания двинулась прочь, оставив нас в ещё более гнетущей тишине.
Предательство Волынского было теперь очевидно и… расчётливо опасно.
Вечером была повторная унизительная процедура с хлебом и черпаком грязной воды. Попытки перекинуться словом с Беловым или Долгоруким пресекались охранником. Хорошая новость была лишь в том, что Долгорукий пришёл в себя окончательно, его дыхание стало ровнее, хотя изредка мужчина стонал от боли, видимо, сломано ребро.
Наступила чёрная и душная ночь. Я снова скрючился на своём клочке грязи, пытаясь найти положение, где меньше ломило спину. Отчаяние и ярость боролись внутри с леденящим расчётом Волынского. «Временно отстранён по медицинским показаниям»… Ловко. Очень ловко.
И вдруг… лёгкий шорох сверху.
Едва уловимый.
Я замер, прислушиваясь. Не охранник. Не крыса. Что-то… знакомое. Воздух над решёткой чуть дрогнул, словно от жара.
Тук.
Маленькое, тёплое и невероятно пушистое тельце шлёпнулось мне прямо на согнутую в колене ногу, а потом в одно мгновение взобралось по рукаву сюртука и устроилось на моём плече, уткнувшись холодным носом в шею. Знакомое довольное урчание заполнило всё пространство вокруг.
— Мотя… — выдохнул я, едва сдерживая смех облегчения и безумной радости.
Серебристая шёрстка была прохладной от ночного воздуха, а сам он целым и невредимым. Вернулся. Снова ко мне. Мой союзник.
Глава 14
Бронепоезд «Стриж». Сутками ранее. Ночь.
Капитан Сергей Иванович Рыбаков дремал в своей узкой каюте, убаюканный привычным утробным гулом механизмов «Стрижа», когда в дверь врезался запыхавшийся вахтенный офицер. Лицо мичмана было белее белого.
— Капитан! На мостик! Мотя… он неистовствует! Он с ума сошёл!
Рыбаков вскочил с койки как ошпаренный, мгновенно прогнав остатки сна.
«Тревога» и этот неугомонный зверёк Пестова, кого он заметил?
Или, может, что-то случилось с бароном, ведь он вроде брал Мотю с собой.
Мужчина на ходу натянул сюртук, не застёгивая, и выскочил в коридор. И тут ударил звук — нечеловеческий, пронзительный, сливавшийся в сплошной истеричный стрёкот.
Да, это было похлеще любого сигнала тревоги, удивительно, что капитан его не услышал.
Рыбаков видел, как зверёк стрекотал вчера днём, сообщая о диверсанте. Но тогда он не звучал с такой безумной силой и отчаянием. Как будто маленький часовой бил в набат, предупреждая о конце света.
На мостике царил хаос, озарённый тусклым светом дежурных ламп.
Серебристый комок носился как угорелый по приборам, картам, переговорным трубам. Он бился о штурвал, царапал лапками бронированное стекло, подпрыгивал к кнопкам аварийной сигнализации, отчаянно тыча в них мордой, и всё это сопровождалось неумолкающим вибрирующим визгом, леденящим душу.
Огромные уши Моти были прижаты к голове, чёрные глазки-бусинки бешено метались, полные животного ужаса.
Увидев капитана, зверёк взвизгнул ещё громче, запрыгнул ему на плечо и тут же спрыгнул, рванув к носовому стеклу. Там он встал на задние лапы и яростно забарабанил передними по броне, указывая в черноту за бортом, на тёмный склон, за которым тянулся Новоархангельский кряж.
— Что за чертовщина⁈ — рявкнул Рыбаков, пытаясь перекричать оглушительный визг зверька. — Успокоить его! Немедленно!
Но успокоить Мотю было невозможно. Он не реагировал ни на печенье, ни на пряники.
Питомец был вне себя, одержим одной мыслью — предупредить.
В дверь втиснулся Виталий Кучумов. За ним, сонно протирая очки, показался архитектор Сергей Петрович Бадаев.
— Капитан, что происходит? — спросил Кучумов, его взгляд прилип к мечущемуся тушканчику. — Он же был с бароном… Где Кирилл Павлович?