Я вставил последний относительно целый обломок кости — крестцовый позвонок, кажется. Он идеально встал в зазор между решёткой и камнем рядом с расшатанной петлёй.
Облокотился спиной о противоположную стену ямы, упёр ноги в решётку рядом с замком. Взял глубокий вдох, вбирая запах гнили, пыли и собственного немытого тела.
Это был последний шанс. Подходящих для взлома костей больше не осталось.
Собрал всю силу, всю ярость, всё отчаяние года в этом мире, всю ненависть к Строганову и Оксаковым. И рванул!
На себя, вниз, вбок!
Со всей мощью!
Тынг!
Звук рвущегося металла и крошащегося камня прогремел в ночной тишине!
Расшатанная петля не выдержала комбинированной нагрузки!
Кованый крюк вырвался из камня с куском кладки!
Верхняя часть решётки, теперь державшаяся только на засове, дико перекосилась и просела! Я едва успел отдёрнуть ноги!
— ЧТООО⁈ — охранник вскочил как ужаленный, хватая фонарь.
Свет ударил мне в глаза. Он увидел открытую верхнюю петлю, перекошенную, просевшую решётку. Лицо толстяка исказилось яростью и паническим страхом.
— Да ты… Сожгу дотла, гад!
Он взметнул руки.
Воздух сгустился, зашипел. Между его ладонями вспыхнул и стал расти шар малинового пламени — огромный, яростный, смертоносный!
Маг занёс руку для броска прямо в открытый проём над моей головой…
Глава 16
Мотя взвизгнул и запрыгнул мне на плечо.
Это был не страх, а боевой клич!
Затем он взметнулся вверх, навстречу летящему фаерболу!
Я подался вперёд, к решётке, надеясь сделать хоть что-то.
В груди всё сжалось в ожидании удара.
Воздух загудел, за долю секунды стал тягучим, превратившись в почти невидимую преграду!
ШАХ!
Огненный шар надзирателя ударил в воздушный щит Моти!
Пламя ослепительно ярко брызнуло во все стороны.
Огонь осветил перекошенную решетку, оскал ярости на лице охранника и белые кости на дне ямы.
Щит моего зверька дрогнул, заискрился синевой, но выдержал!
Тепловая волна опалила мне лицо и руки, но сам шар рассеялся в снопе искр и копоти!
— ЧТО ЗА ЧЕРТОВЩИНА⁈ — выкрикнул остолбеневший охранник.
Он не верил своим глазам. Его магия была сильна, но воздушный щит Моти оказался крепче.
Не стал ждать, пока надзиратель опомнится.
Рванул дверцу руками что было сил.
Сначала вниз, затем в сторону, вверх. Использовал её вес, инерцию и точку опоры на оставшемся засове.
Сорванная с последней точки крепления решётка с оглушительным грохотом рухнула наружу, на край ямы, открывая узкий проход.
Впервые за дни заточения я выпрямился во весь рост, ощущая, как немеют и дрожат мышцы, как хрустят суставы.
Секунда — и я окажусь на свободе.
Но охранник не дал завершить задуманное. Он испугался и повторил попытку утихомирить меня, вложив всю свою магическую мощь в следующий удар.
Да, таким заклинанием можно было с лёгкостью разнести защищённое укрепление, не то что убить одного узника.
Надзиратель явно решил не церемониться со мной и зверьком.
Но воздух рядом вновь схлопнулся.
В этот раз он не просто сгустился, но стал видимым, дрожащим, как раскалённое стекло, сине-белой стеной, сжатой до предела.
Щит.
Мотя опять стал щитом.
Кроваво-красный шар врезался в сияющую дрожь воздушной сферы.
— Ах ты гад! — только и успел завопить надзиратель.
БА-БАХ!
Взрыв на этот раз оглушил. Но не раздавил меня.
Энергия шара разошлась вверх и в стороны, словно гигантский молот ударил в божественную наковальню.
Поток пламени и ударной волны вырвался вертикальным столбом. Он ударил в небо ослепительным факелом.
Вбок снесло часть каменного парапета. Меня отбросило на дно сырой ямы.
Искры вспыхнули в глазах.
Горячий пепел и острые каменные осколки хлестнули по лицу, рукам.
Боль от ожогов и ударов сразу же пронзила тело.
Воздух вышибло из лёгких. Но главное, я был жив.
А над головой зияла огромная дыра, искорёженные прутья торчали наружу.
— Мо-о-отя! — выдохнул я, отчаянно вглядываясь в клубящийся дым в темнице.
Серебристый комочек лежал без движения в грязи у моих ног.
Его шёрстка была опалена, на боку виднелись рваная рана, из которой алела кровь. Уши обвисли. Только слабое прерывистое подрагивание тела говорило, что в зверьке ещё теплилась жизнь.