Он смог, он справился, он спас меня.
Вид раненого друга, его абсолютная, бездумная жертва…
Рассудок затуманился.
Вся моя осторожность сгорела в мгновение ока.
Ярость — единственное, что я чувствовал сейчас.
Секунда — и я уже выбрался из тюремной ямы.
И сразу же земля подо мной перестала быть мёртвым грузом.
Я почувствовал её.
Она застонала в ответ на мою боль и гнев.
— ТВАААРЬ! — мой рёв был нечеловеческим, низким, как обвал горы.
— А-а-а! — вскрикнул маг, вскидывая руки.
Он пытался создать хоть какую-то защиту, но от первого применённого мной заклинания рухнул, не успев закончить барьер.
Тело бесформенным мешком шлёпнулось рядом с ямой, тёмная кровь растекалась по камням.
После сильного грохота от взрыва тишина показалась звенящей. Её нарушал лишь дробный стук каменных осколков, ещё долго сыпавшихся с неба.
Задыхаясь, поднял голову. Дым, пыль, вонь гари, крови и развороченной земли.
И свобода.
Создал земляную преграду на пути поднявшихся по тревоге стражей.
Потом как-то нелепо, не думая, с помощью магии земли открыл несколько ближайших темниц. Там были установлены руны подавления других стихий, поэтому они легко мне поддались.
А я прыгнул на дно темницы, где лежал Мотя.
Осторожно поднял крошечное безжизненное тельце.
Тепло.
Слабый стук сердца под пальцами.
Жив!
Сорвал порванную, пропитанную грязью и потом рубашку, бережно завернул в неё Мотю, создав нелепую люльку. Прижал к груди. Ближе, к своему бешено колотящемуся сердцу.
— Держись, малой, — прошептал я, но голос сорвался. — Держись. Всё будет… должно быть хорошо.
Потом медленно поднялся, опираясь на край ямы.
Я стоял на краю своей каменной могилы, покрытый сажей, кровью, грязью, с опалёнными волосами и безумием ярости в глазах.
Я был живым воплощением гнева земли.
Вдохнул полной грудью.
Охрана уже сломала созданную мной стену, но теперь я был не один. Первые узники темницы, которых я открыл магией, присоединились к сопротивлению.
— За Императора! Против изменщиков! Покажем им силу! — заорал я.
— За империю! — был мне дружный ответ.
— Освобождайте остальных!
Рванул к яме Белова. Моя магия, связь с камнем, была здесь полновластной. Решётку сорвало в один миг. Дверь упала в нескольких метрах.
Светлейший князь выбрался, измождённый, но взгляд пылал решимостью и яростью.
Вокруг него вспыхнул сразу десяток ярких светляков, озарив пространство вокруг, словно был день.
Затем была ещё одна решётка и ещё.
Карцер ожил. Цепная реакция освобождения набирала обороты.
Хаос магии заполнил пространство.
Грохот ломаемого камня, скрежет рвущегося металла, шипение плавящегося железа, хруст льда, вой ветра. Но теперь это была симфония освобождения.
Долгорукий выбрался, прижимая руку к сломанным рёбрам, его лицо было искажено от боли, но воля — несгибаема. Появление генерала сопровождалось резкими порывами ветра, сбивавшими с ног пытавшихся сопротивляться охранников.
— Чернов! — позвал я, увидев знакомое лицо диверсанта. — Держитесь, сейчас мы вас освободим!
Белов воспользовался магией огня и расплавил замок.
— За Императора! — тут же крикнул диверсант и бросился вперёд.
Освобождались не только маги. В нескольких карцерах сидели имперские гусары. Они не обладали боевыми магическими стихиями, но вояки были достойные, мастера клинка. Бойцы выскакивали словно тигры из клеток.
Их первые мысли были об оружии!
Гусары не раздумывая бросались на подоспевшую подмогу охранников со всем, что только попадалось под руку: сабли, палаши, даже ножи. И сразу начинался адский танец смерти. Без антимагической брони, но с невероятным мастерством они кружили среди магических вспышек, находя щели в защите, срезая стражников, словно спелые колосья.
Бой кипел.
И нас становилось всё больше и больше.
Люди взбунтовавшегося князя дрогнули. Они отступали.
Я заметил на поясе одного из убитых стражников знакомую фляжку с зеленоватой жидкостью, это был эликсир первой помощи моей мануфактуры!
Рванул к нему, выхватил сосуд и побежал к Долгорукому, который, бледный от боли, всё же метал острые сгущённые порывы ветра, удерживая врагов на приличном расстоянии.
— Константин Иванович! Держите! — сунул генералу фляжку.
Он всё понял мгновенно. Отпил большой глоток. И буквально на глазах мужчине стало лучше, цвет вернулся к лицу. Долгорукий выпрямился, перестал прижимать руку к боку, глубоко вдохнул без гримасы боли.
— Благодарю, барон! — сказал он окрепшим голосом. — Целебная сила Пестовских эликсиров! Теперь я снова в строю!