— Понял, — кивнул он резко. — Задержу. Но… — мужчина не уходил, его взгляд упал на свёрток у меня на груди, из которого торчал кончик опалённого уха Моти. — А ты? С ним?
— У меня сейчас дела в лазарете, — отрезал в ответ. Объяснять не было ни времени, ни желания. Пусть думает что угодно.
— С этим… таинственным зверьком? — Чернов скривил губы в подобие улыбки, но без насмешки. Скорее, с долей мрачного любопытства. — Слышал, он у тебя не простой.
— Да, — ответил я коротко, уже поворачиваясь к лазаретам. Не простой. Подвиг. Жизнь за жизнь. Разъяснять капитану детали спасения в карцере было бы святотатством. Каждая секунда на счету. — Найдешь меня там. Или встретимся у платформы.
Не дожидаясь ответа, я зашагал прочь, прижимая к груди драгоценный свёрток.
Дыхание Моти под тканью казалось чуть слабее.
Холодный укол, что я могу опоздать с помощью, пронзил яростью.
— Ищи черноволосую девчонку! — прокричал вдогонку капитан. — Молодая. Зовут, кажется, Оля. Лечит зверей лучше, чем людей.
— Спасибо, — буркнул в ответ я.
— Люди на неё жалуются. Говорят, руки не оттуда растут, — он криво улыбнулся. — Зато любое животное исцелит, хоть волка, хоть крысу. Прозвище у неё соответствующее — «крысиный доктор».
Я хмыкнул и ускорил шаг.
Лагерь, ещё недавно кипевший боем, теперь напоминал растревоженный муравейник под контролем Долгорукого.
Конвоиры строили в колонны сдавшихся бунтовщиков — жалкие фигуры в порванных мундирах. Их гнали прочь, к телепорту, для отправки в колонию среднего круга «Ярцево».
Рядом уже формировалась и первая группа гонцов: подтянутые, решительные офицеры с портфелями, набитыми донесениями для Императора и других важных персон империи, которые могли здесь помочь.
Госпитальный шатёр внутри пах травами, йодом и целебными эликсирами.
Под низким брезентовым сводом царил полумрак, разорванный пятнами света от магических ламп и светляков. Стоны раненых, сдержанные команды медиков, лязг инструментов — это была адская симфония.
Окликнул первого попавшегося фельдшера, перевязывающего окровавленную руку солдата:
— Где найти Ольгу? Целительницу. Ту, что зверей лечит…
Мужчина, не отрываясь от бинта, мотнул головой вглубь шатра, к дальнему углу, загороженному грубыми ширмами.
— «Крысиного доктора»?
Я кивнул.
— Тогда в «зверинце» ищи.
Ринулся туда, обходя носилки и перевязочные столы.
За ширмами был импровизированный уголок.
На грубо сколоченном столе — клетки с ранеными почтовыми голубями, перевязочный материал, склянки с мутными жидкостями.
И она. Черноволосая, в поношенном офицерском мундире медицинской службы, поверх которого — клеёнчатый фартук, забрызганный тёмными пятнами.
В руках девушка удерживала крупную серую крысу, аккуратно накладывая на её лапку миниатюрную шину из щепки и тряпицы.
Лицо…
Я замер.
Черты утонченные, как у Софьи, тот же разрез глаз, форма губ. Но всё иное. Волосы стянуты в беспорядочный пучок, прядь выбилась и прилипла ко лбу. Глаза — не холодные серо-голубые озёра, как у княжны Потоцкой, а изумрудные, горящие сосредоточенным огнём. В них читалась не надменность, а упрямая решимость и… глубокая усталость. Девушка что-то бормотала крысе, голос низкий, резковатый.
— Ольга? — произнёс я тише, чем планировал.
Она вздрогнула, оторвалась от крысы.
Взгляд целительницы скользнул по мне с ног до головы, составляя картину: опалённые волосы, рваный грязный сюртук, сажа, кровь на руках, дикая усталость в глазах. И главное — свёрток из рубахи на груди.
В зелёных глазах мелькнуло раздражение, почти презрение. «Ещё один грязный солдафон с глупой просьбой», — прочитал я.
— Кто спрашивает? — отрезала девушка, кладя крысу в небольшую корзинку с соломой. Голос резкий, даже раздражённый.
Решил проверить свою догадку. Уж больно разительным было сходство.
— Ольга Фёдоровна Потоцкая? — спросил я прямо, глядя ей в глаза.
Целительница нахмурилась, словно услышала что-то неприятное, и сжала губы.
— Да, это я. Что вы хотите? — повторила девушка, вытирая руки о фартук. — Если это шутка про «крысиного доктора» или нужно полечить блоху у вашего пса — идите лесом. Места нет, времени нет, и терпения тем более.
Не стал спорить.
Просто осторожно развернул свёрток, положив рядом с корзинкой крысы.
Освободил Мотю.
Маленькое беззащитное тельце. Опалённая серебристая шёрстка. Ужасная рваная рана на боку, прикрытая коркой чёрной запёкшейся крови и грязи. Его дыхание было поверхностным, еле заметным.