Он с надеждой посмотрел на меня, и во взгляде читался немой вопрос, который управляющий боялся задать вслух. Наконец, не выдержав, выдохнул:
— У вас же есть решение? Я знаю, вы не могли не придумать что-то.
Я откинулся в кресле, переплёл пальцы и на несколько секунд погрузился в раздумье.
Идея, которая зрела у меня в голове, теперь, когда народ в полной мере ощутил на себе произвол местных властей, обрела законченные формы и идеальный момент для реализации.
— Мы не берём с людей отдельную плату за проезд в поездах, — начал я размеренно. — И я не собираюсь этого делать. Это наш козырь, наш гарант безопасности.
Осип нахмурился:
— Но «Павловск»… Вы же ввели там отдельный тариф для знатных особ. Премиальный билет.
— И оставлю его ровно до того момента, пока тамошняя знать за свои деньги не достроит кольцевую железную дорогу по побережью, — мои губы тронула едва заметная улыбка.
Тут же лицо Осипа озарилось пониманием, а в глазах вспыхнул знакомый огонёк азарта.
— Ах вот оно что… Как только они запустят свои поезда и назначат заоблачные цены, вы сделаете проезд у нас на этом направлении бесплатным. И за полгода разорите их, вынудив продать дорогу за бесценок.
— Именно так, — подтвердил я. — Но это частный случай.
— А какое решение с произволом чиновников?
— Нужно ввести единый железнодорожный билет, — твёрдо произнёс я. — Сквозной. Его стоимость будет включать в себя весь транспортный налог разом. Поезд подъезжает к телепорту, у кондуктора уже есть все оплаченные квитанции. Никаких задержек, никаких поборов на месте.
Осип удивлённо поднял брови.
— Но… зачем нам это? Проще обязать колонии отменить пошлины.
— Деньги, Осип, — я улыбнулся. — Деньги — это сила. Если мы будем собирать налог сами, а потом перечислять его в казну каждой колонии, скажем, раз в квартал, исходя из реального пассажиропотока и грузооборота…
Осип удивлённо посмотрел на меня, а потом его взгляд стал понимающим.
— То есть… мы будем собирать деньги за них. А потом уже сами… — он повторил мои слова, сделав многозначительную паузу. — Но пока эти деньги будут у нас… — в глазах Осипа загорелся знакомый огонёк деловой хватки. — Их можно использовать в обороте.
Я ничего не ответил, лишь многозначительно улыбнулся. Осип был умён и схватывал на лету современные, ещё неведомые этому миру финансовые механизмы. Я был рад, что он мой управляющий.
Вскоре Гурьев сам предложит в случае чего этими деньгами ещё немного пошантажировать, если будут какие-то проблемы с колониями.
Разговор с Осипом затянулся надолго.
Ближе к вечеру, хорошо поскандалив с моей охраной и с новым секретарём, в дверь вошла целая делегация. Я узнал их сразу: это были мои конкуренты-партнёры из «Альянса производителей целебных эликсиров». Воронцовы, Львовы, Громовы. Те, кто полгода назад скептически хмыкал на мои прожекты, а потом, скрепя сердце, вложил в них свои золотые.
— Граф Пестов, — начал старший из Воронцовых, его голос звучал жёстко и без церемоний. — Мы пришли выяснить: вы держите слово или нет? Полгода прошло. Где наши водоросли? Где концентрат?
Я спокойно встретил его взгляд, давая напряжению немного улечься.
— Согласно нашим договорённостям, производство должно начаться спустя девять месяцев после основания общества, а первые отгрузки — через год.
Было видно, что Воронцов хотел ответить что-то нелицеприятное, но я поднял указательный палец вверх, призывая к тишине.
— Но я посчитал возможным уже через пять дней отгрузить вам первую партию концентрата, привезённого из освобождённого Балтийска.
В воздухе повисла ошеломительная тишина. Мужчины переглядывались, не веря своим ушам. Старик Воронцов откашлялся, и его тон сменился с обвинительного на почти подобострастный.
— Через… пять дней? Мы не верили, — искренне признался Воронцов, и его суровая осанка наконец смягчилась. — Восстановить добычу в «Новоархангельске» за такое время… Это немыслимо. Вы не просто выполнили обязательства, граф. Вы спасли всю отрасль.
Потом заговорили другие, наперебой предлагая увеличить контракты на тридцать процентов, суля золотые вложения и поддержку в любых моих начинаниях.
Конкуренты-партнёры уходили с поклонами, называя меня спасителем имперской алхимии. Я проводил их взглядом, с лёгкой иронией думая о том, как быстро меняется мнение людей, когда они видят реальные результаты.
На следующее утро моим стремлениям разобрать бумажные завалы помешали Пётр и Николай Бадаевы.