— Ты знаешь, как называется этот клинок?
— «Дыхание огня».
— «Дыхание огня», — повторил Андрей Макарович, — один из четырёх клинков стихий.
— Возможно, — я равнодушно пожал плечами.
Тут Минский, щурясь, взметнул на меня взгляд.
— С чего ты решил, что у Лизы родился именно сын? — тихо и как-то зловеще спросил мужчина.
Вот ведь незадача. В суматохе и горечи утраты я как-то даже не задумался о других вариантах. Для Сергея это был сын. В его последних словах была непоколебимая уверенность.
— Я не решал, — честно сказал я. — Всеволод сказал: «Передай сыну». Я дал слово исполнить его волю, что бы ни случилось.
Минский медленно, почти нехотя, поднял руку и взял клинок. Он был тяжёлым. Не только сталью, но и историей, которую нёс в себе.
— Хорошо, — патриарх снова положил меч на стол перед собой. — Я передам, даю слово. Теперь тебе здесь больше нечего делать. Прощай, барон Пестов.
Обратную дорогу до Пскова я проделал почти на автомате, размышляя о причудах и парадоксах судьбы. Она, как капризная актриса, постоянно подкидывает сюжеты, которые не придумает ни один драматург.
Ты не выбираешь, где родиться, у кого родиться и в какие обстоятельства тебя забросит слепой случай. Всё это словно карты на раздаче: как легли, так и легли. Изменить прошлое, поменять эту раздачу никто не в силах.
Хоть я и не властен над внешними обстоятельствами, у меня всегда остаётся выбор, как на них реагировать.
Нельзя изменить направление ветра, но можно поставить другие паруса, ну или идти галсами.
Нельзя стереть прошлое, но можно переписать своё отношение к нему.
И пока машина уверенно катила по неровной дороге, а я чувствовал под пальцами шершавую кожу руля, я понимал, что мой главный выбор — продолжать двигаться вперёд, что бы ни подкинула судьба.
Ехать до Питера, а уж тем более до Москвы на машине после таких приключений больше не хотелось. В Пскове я без лишних сантиментов оплатил услуги железной дороги по доставке в столицу взятой у главного инженера машины, а сам приобрёл билет на поезд до Санкт-Петербурга.
Невский проспект встретил меня под вечер суетой и пронзительным западным ветром с залива. Дорогу в Москву решил отложить на пару дней: мне отчаянно хотелось увидеть собственными глазами столицу империи, этот оплот цивилизации, о котором так много говорили в колониях.
Первым делом решил зайти в одну из аптек и пополнить иссякшие за время путешествия запасы энергетического зелья. В этом мире лучше всегда держать под рукой пару флаконов, так, на всякий случай. А вдруг…
Зашёл в первую же попавшуюся аптеку, и этот визит едва не заставил меня расхохотаться.
Пока я ждал своей очереди, пухлый и краснощёкий фармацевт с напускным радушием пытался вручить отставному капитану с георгиевской ленточкой на кителе склянку с мутноватым зельем.
— Уверяю вас, это новейшая разработка алхимической лаборатории Евдокимова! — сладко заливал мужчина за прилавком. — Целебные свойства усилены в полтора раза, а стоимость, представьте, ниже на двадцать монет!
Капитан, явно ветеран — мужчина с обветренным лицом и спокойными глазами бывалого вояки — молча взял склянку, повертел в руках и смерил аптекаря тяжёлым взглядом.
— Слушай сюда, дружок-пирожок, — тихо сказал военный, но так, что у аптекаря сразу пропала улыбка. — Или ты даёшь мне проверенное зелье первой помощи Пестовской мануфактуры, как я просил, или я всю эту лавочку… — он не стал договаривать, лишь сжал могучий кулак и громко ударил им по прилавку.
Аптекарь побледнел, заёрзал на месте и тут же юркнул под прилавок, вынырнув оттуда с другой склянкой — прозрачной бутылкой с зельем насыщенно-зелёного цвета и хорошо узнаваемой голубой этикеткой с фамильным гербом моего рода.
Я не смог сдержать улыбки.
Рыночная конкуренция она везде одинакова.
Когда подошла моя очередь, растерянный фармацевт, пытаясь восстановить репутацию, уже начал было заученную речь. Но вдруг его взгляд упал на гербовой перстень и пуговицы моего сюртука.
Продавец замер, рот несколько раз беззвучно открылся и закрылся, словно у рыбы, выброшенной на берег. Аптекарь точно узнал символику, да и как её не узнать, если это уже бренд, напечатанный на каждой этикетке, выходившей с моего алхимического завода.
Словно отключившись, аптекарь молча протянул мне то, что я просил, и взял деньги, не проронив ни слова.
Я кивнул и вышел, оставив его в подвисшем состоянии.
Следующим местом, которое я посетил после размещения в гостинице, был театр. Хотелось немного влиться в светскую жизнь, да и как это: посетить столицу и не побывать в театре? Непорядок.